– Что случилось?

– Сели на хвост. Кто именно – точно не знаю, но догадываюсь – николаевские шестерки. Как только не изворачивался – не получилось. Опытные попались, стервы…

Действительно, опытные!

Что только не предпринимал сыщик, почуяв топтунов! Перед самым отправлением поезда с промежуточной станции вместе с Вертаевым спрыгивал на перрон. До следующей станции добирались на попутных машинах, меняя их через каждые двадцать – сорок километров. В городах использовали изученные заранее проходные дворы. Умело подставляли топтунов милиционерам.

Ничего не помогло.

Чегодин решился – сплавил на Урал ничего не понимающего Семку. Попросил поехать, помочь раскрутить очередное порученное фирме задание. Действительная причина – уберечь бывшую николаевскую шестерку, ставшую его другом. Понимал – их не просто пасут, вот вот появятся киллеры.

И остался Виктор один…

Мимо по тротуару прошли, оживленно разговаривая, две пышных дамочки. Так разодеты – в глазах зарябило. Наверняка, жены или любовницы «новых русских». Из тех, кто распевает хвалебные гимны свободе и демократии в России и исподтишка обворовывает ее.

Остановились на краю скверика и заработали языками на полную мощность. Только и слышно: «а она, представляешь?», «ну, я ему показала!», «муж купил путевки на Канары, а я хочу на Флориду!», «присмотрела колье с бриллиантами, такими крупными – обалдела!».

Пришлось выждать окончания обмена самыми свежими новостями. Повезло – к тротуару припарковалось «вольво», из окошка дамочек окликнул немолодой мужчина с залысинами. Те, будто глупые мухи, приманенные в хитро сплетенную злодеем пауком паутину, бросились на зов. Машина уехала.

– Где живешь? – косясь на мальчишку, гоняющего по аллейке мяч, с жалостью осведомился Кудрин.

– Лучше тебе ничего не знать… Целей будешь, дольше проживешь.

– Какие проблемы?

– Хватает проблем, – горько усмехнулся Чегодин. – Сейчас возвратишься в офис. А правом верхнем ящике моего письменного стола лежит синяя папка. Там – договор с Пелагеей Новожиловой и мои записи. Все сжечь! Больше в офисе не появляйся, лучше всего уезжай из Москвы. Поменяй климат.

– Неужели так плохо? – насторожился Кудрин. – Может быть, обойдется? Сколько раз мы с тобой были в худшем положении – выскальзывали.

– В таком – никогда. Сказал же – пытался выбраться и еще глубже погрузился… На дверь приклей объявление: «фирма частного детектива обанкротилась. Претензии – в судебном порядке».

Володька все еще не решался согласиться – жалостливо морщился, что то бормотал, изредка бросал на собеседника умоляющие взгляды.

– У меня столько перспективных и выгодных дел скопилось. Миллионерами мы с тобой, конечно, не станем, но солидно прибарахлимся… Давай обождем с банкротством, а?

Чегодин пробулькал черную нецензурщину.

– Или ты меня не понял, или придуряешься. Вопрос стоит о жизни: в первую очередь, моей… Все, уговоры закончили. Больше не встретимся, появится возможность – позвоню. Если останусь в живых…

По улицам города бредут в разных направлениях сотни несчастных стариков пенсионеров. Глотая слюнки, отводят глаза от витринного изобилия деликатесов, которые им раньше даже не снились, вчитываются в газетные строки, разыскивая там вероятность выживания, обмениваются слухами, один другого невероятней. Чаще молчат, вцепившись в допотопные палочки, качаясь на ходу, сладостно перебирая в голове картиники прожитых трудных, но и приятных, лет.

Один из них – преждевременно «состарившийся» Чегодин.

Сколько у человека чувств, с помошью которых он воспринимает окружающую действительность? Зрение, слух, обоняние, осязание… А где предвидение? Его следует поставить на первое место, потеснив все другие.