– Я тоже не в курсе, – не снижая звонкого голоса, повинилась Лидия Афанасьевна.

– Но вы разрешите пообщаться с сыном?

Виктор недоумевающе обвел взглядом комнату, будто Валерка спрятался за напольными часами или скорчился за телевизором.

– Дело в том, что мы с мужем ездили в Петербург к заболевшей дочери, а по возвращению нашли на телефонном столике записку от сына… Маркуша, ты не помнишь, куда я ее положила?

Густые брови супруга полезли на высокий лоб.

– Лидочка, почему я должен помнить, куда ты прячешь адресованные тебе письма? Ради Бога, избавь меня от этой обязанности.

Лидия Афанасьевна густо покраснела. Назревала семейная разборка, не предназначенная для посторонних ушей. Виктор захотелось откланяться и поскорей очутиться на лестнице. Вертаев задумчиво улыбался.

– Вспомнила! Сейчас принесу.

Чудин иронически вздохнул. Дескать, все женщины одинаковы, живут не умом – эмоциями, поэтому вечно что то теряют и находят.

Записка написана каллиграфическим почерком, почти печатными буквами. Сын ставит родителей в известность: убывает по личным делам на Урал к родному дядьке, просит не волноваться и не придумывать несуществующих ужасов, через месяц появится.

Нечто подобное Виктор предвидел, поэтому нисколько не удивился. Ему стало ясно только одно: Чудин младший поехал не на Урал, скорей всего – в противоположную сторону.

Насторожило другое – почерк записки напоминает почерк письма Людмилы. Конечно, не во всем – в очертаниях некоторых букв, в манере расставлять знаки препинания, часто не обращая внимания на текст.

– Вашего сына нужно спасать, – безжалостно проговорил Чегодин. – Ему угрожает опасность. Мы готовы помочь, но для этого должны знать адреса всех ваших родственников. И друзей Валерки – тоже.

Женщина неуверенно всхлипнула. Будто не знала: устраивать истерику или обойтись страдальческими вздохами. Заволновался и Марк Евгеньевич.

– Я жду, – загробным голосом поторопил Чудиных сыщик. – Учтите – промедление сейчас опасно.

Насмерть перепуганные родители, перебивая друг друга, стали перечислять адреса дедушек и бабушек, дядей и теть, двоюродных братьев и сестер. На Украине, в Средней Азии, на севере и на юге. Подняты записные книжки, старые письма.

Виктор во всю работал ручкой, заполнял страницу за страницей.

– Кажется, все, – нерешительно поставил точку отец. – Других родственников у нас нет…

– А друзья сына?

На свет появились записные книжки Валерия. Его друзья, в основном, проживают в Москве, только трое – за ее пределами: один – в Хабаровске, второй – в Тихорецком, третий – в Архангельске.

– Есть еще один сокурсник, уехал в Израиль, – вспомнила мать. – Может быть, Валерочка улетел к нему?

Израиль пришлось отставить. Для получения загранпаспортов и виз требуется немалое время, которого у беглецов не было.

– Еще один вопрос, – продолжил беседу Чегодин. – У вашего сына есть деньги?

Женщина повернула голову к мужу. Будто перепасовала мяч, который находится в опасной близости от «ворот».

– Есть или нет – растяжимое понятие, – углубился в философские дебри Марк Евгеньевич. – Рубль – тоже деньги, но на него и коробка спичек не купить… Что могу сказать? Сына мы особо не балуем, понимаем – возраст, эмоции. Больше полтинника в день он не получает – на сигареты, транспорт, обеды в кафе – мелочевка. Нынче на такую сумму не разгуляешься…

– Понятно, – иронически протянул Виктор. – У вас деньги не пропадали?

– То есть, как «не пропадали»? Что вы имеете в виду?

Пришлось об"ясниться.