И наступало долгое молчание.

     -- Чего это, нянечка, филин кричит? -- говорила сестра.

     --  Не  судом кричит-с,  пропасти  на  него  нету.  Хоть  бы  из  ружья

постращать. А то прямо жуть,  все думается: либо к беде какой? И все барышню

пугает. А она ведь до смерти пуглива!

     -- А как захворала она?

     --  Да известно-с: все слезы, слезы, тоска... Потом молиться  зачали...

Да все лютее с нами, с девками, да все сердитей с братцами...

     И, вспоминая арапники, мы спрашивали:

     -- Не дружно, значит, жили?

     --  Куда как дружно! А уж особливо после того, как заболели-то оне, как

дедушка  померли, как вошли в  силу молодые господа и женился  покойник Петр

Петрович. Горячие все были -- чистый порох!

     -- А пороли дворовых часто?

     --  Этого у  нас и в  заведенье не было-с.  Я  как провинилась-то! А  и

было-то всего-навсего,  что  приказали  Петр  Петрович голову  мне  овечьими

ножницами оболванить, затрапезную рубаху надеть да на хутор отправить...

     -- А чем же ты провинилась?

     Но  ответ далеко  не  всегда следовал  прямой  и  скорый.  Рассказывала

Наталья порою с удивительной  прямотой и тщательностью; но порою запиналась,

что-то думала; потом легонько вздыхала, и по голосу, не видя лица в сумраке,

мы понимали, что она грустно усмехается:

     -- Да тем и провинилась... Я ведь  уж сказывала... Молода-глупа была-с.

"Пел  на  грех,  на  беду соловей  во  саду..." А, известно,  дело  мое было

девичье...

     Сестра ласково спросила ее:

     -- Ты уж скажи, нянечка, стихи эти до конца.

     И Наталья смущалась.

     -- Это не стихи-с, а песня... Да я ее и не упомню-с теперь.

     -- Неправда, неправда!

     -- Ну, извольте-с...

     И скороговоркой кончала:

     -- "Как  на грех, на беду..." То бишь: "Пел на грех, на беду соловей во

саду -- песню томную... Глупой спать не давал -- в ночку темную..."

     Пересиливая себя, сестра спрашивала:

     -- А ты очень была влюблена в дядю? И Наталья тупо и кратко шептала:

     -- Очень-с.

     -- Ты всегда поминаешь его на молитве?

     -- Всегда-с.

     -- Ты, говорят, в обморок упала, когда тебя везли в Сошки?

     --  В  оморок-с.  Мы,  дворовые,  страшные  нежные   были...  жидки  на

расправу... не сравнять же с серым однодворцем! Как повез меня Евсей Бодуля,

отупела я от