– Водки… ‑ хрипло произнес Эдуард. ‑ Налей?ка мне водки. Ты предлагал вроде? Налей. Пусть мне плохо будет. А… Полстакана сразу. И так уже хуже некуда. После твоих?то слов.

Тут только обнаружилось, что из?за стремительного развития разговора немотивированно упущен главный элемент душевного общения, называемый «по стопарику». И хозяин переменил выражение лица на относительно несвирепое, и водочка появилась, и минимум закуски, как бы предвещающий последующее обильное горячее. И сели уже все трое, и подняли стаканы, в коих содержалось драгоценное успокоительное. Рука Эдуарда дрожала. Николай сохранял молчаливую холодность.

– Ну, за вас, ‑ произнес Илья Жуков. До прежней радушной улыбки дело еще не дошло, но тон его стал душевнее. ‑ За вас, друзей моих. Рад, что мы собрались здесь. Рад, ей?богу…

– За себя пить не буду, ‑ сдавленно произнес Эдуард. ‑ Раз я сволочь такая…

– Да ладно… Пей, Эдик. Не такой уж ты и плохой. Бывают и хуже…

– Плохо то, что правда все это. То, что ты про меня сказал. Сущая правда! Господи, какое же я дерьмо!

Ступин обреченно вздохнул, выпучил глаза и начал пить водку большими глотками. Видно было, что непривычен он к этому, но все же справился, не захлебнулся, даже не закашлялся. Только слезы выкатились блестящими дорожками на щеки.

– Закуси. ‑ Давила подцепил на вилку обрывок лохматого соленого груздя и впихнул его в рот Эдика. ‑ Знаю я, что совестлив ты, друг мой старый. Да только совесть твоя бездеятельна. Чтоб слезу пустить ‑ на это она еще способна. А чтобы на дело подвигнуть ‑ тут уж кишка слабовата. Вот и прячешься от окружающего мира. Надел на свою совесть черные очки. Не один ты такой. Страна летит вниз, в преисподнюю, со скоростью сбитого самолета. А уж как пассажирам этого самолета действовать ‑ на их усмотрение. Кто мог, парашют себе приготовил, чтобы смыться вовремя за границу. Ты вот, например, из таких. А остальным… Судьба такая ‑ разбиться и сгореть в огне.

– Ты это, палку не перегибай! ‑ огрызнулся Ступин. ‑ Ты это… Пессимист уж ты прямо. Не так уж все плохо. Когда?нибудь и у нас будет не хуже, чем на Западе. Не сразу, конечно. Лет через двадцать. Нажрутся те, кто сейчас у власти. Начнут делиться с теми, кто беднее. Российское общество накопит достаточный капитал, чтобы жить спокойно, без потрясений. Ведь все проходили через это. Все капиталистические страны. Подождать только надо.

– Сказки все это, ‑ сказал Жуков. ‑ У нас так не получится. Так вот, как у них, не получится, как бы мы ни старались.

– Почему это?

– Объясню тебе почему, любезный ты мой. Дело все в том, что работаем мы не на себя. И богатство российское не накапливается в нашей стране, как бы того тебе хотелось. Оно уходит. Утекает. Как вода сквозь пальцы. Вот скажи, за какие деньги ты предпочитаешь работать? За рубли или за доллары?

– За доллары.

– То?то. Все мы любим доллары. Маленькие иконки нашей теперешней веры. А что в результате получается? Вся страна вкалывает, и все то, что она произвела, так или иначе превращается в американские деньги. ‑ Экономист выхватил из внутреннего кармана несколько десятидолларовых купюр и подкинул их вверх. Купюры гордо поплыли в воздухе, медленно опустились на пол. ‑ Вот оно! Зеленая резаная бумага! Грош ей цена была бы, если бы не наша тупость! Это ж надо ‑ огромная страна кишки из себя последние готова выдрать, только бы купить еще несколько тонн зеленой бумаги! А эти, за бугром, ‑ они только рады. Работайте, мол, бедные глупые русские! Мы у вас все купим ‑ и нефть, и лес, и руду, и золото! И баб ваших красивых купим! Только уж не обессудьте ‑ купим по дешевке, потому что бумага наша зеленая очень хорошего качества, нам самим она очень нравится, и расставаться нам с ней жалко до слез.