Но если вы освободите его, другие люди будут петь вам хвалу. На широких просторах прерий, где гнут спину труженики, в бескрайнем океане, где мореходы водят корабли, в шахтах, глубоко под землей, в цехах наших фабрик и заводов тысячи трудящихся и страждущих мужчин, измученных заботами женщин и детей, протянут к вам руки с благодарностью за ваше разумное решение.

Двадцать два месяца, которые Джо Хилл провел в вашей тюрьме, вернуть ему уже невозможно. Тюремное заключение — это особая награда, которую он получил за свои заслуги перед ближними. Ибо, если человек столь наивен, что начинает трудиться на благо бедных, угнетенных и униженных, на благо тех, кто не владеет средствами производства, газетами, судом, всем механизмом, приводящим общество в движение, такова его награда в наши дни. И такая награда была его уделом с тех пор, как первый наивный человек начал бороться за честь и достоинство человечества.

Я выступаю в защиту Джо Хилла. Я знаю, что мировая история работает на него.

Я выступаю в защиту Джо Хилла. Я выступаю в защиту бедных и слабых, в защиту множества людей, которые во мраке и отчаянии несут на себе бремя страданий человечества. Взоры их устремлены сегодня на вас пятерых.

СТОУН. А как с доказательствами? Можете ли вы добавить что-нибудь новое? Ясные, конкретные доказательства?

МАРШАЛЛ. Нет, не могу.

СТОУН. Располагаете ли вы какими-нибудь новыми фактами?

МАРШАЛЛ. Нет, не располагаю.

^{Начиная с этого момента и вплоть до соответствующей ремарки, Маршалл и Стоун говорят, не слушая друг друга. Между их репликами интервалов нет.}

СТОУН…Это могли бы быть новые факты, обнаружившиеся уже после процесса.

МАРШАЛЛ…Теперь уже вас не остановишь. Вы, губернатор Уид, не осмелитесь помиловать его.

СТОУН…Это могли бы быть и старые доказательства, которые он по той или иной причине не привел на процессе.

МАРШАЛЛ…В холодное серое утро, в пятницу, пятнадцатого ноября тысяча девятьсот пятнадцатого года, когда пули изрешетят грудь Джо Хилла, вы, возможно, попытаетесь уклониться от моральной ответственности за убийство, утешая себя мыслью, что совершаете его не сами, а руками наемников.

СТОУН…Это могло бы быть доказательство, которое не было своевременно представлено по причинам процедурного характера.

МАРШАЛЛ. …Но вам не удастся утешить себя. От ответственности вам не уйти. Это вы своей рукой спустите курок! Ибо тот, кто убивает чужими руками, убивает сам.

СТОУН…Но это должно быть доказательство, доказательство, а не общие заверения в том, что он невиновен.

МАРШАЛЛ…Ибо тот, кто убивает чужими руками, убивает сам.

СТОУН…Если вы не располагаете какими-либо новыми фактами, зачем тратить время на эти общие слова? В течение пяти дней дело Джо Хилла будет возвращено в Верховный суд, который вторично вынесет приговор. И он будет казнен в пятницу, девятнадцатого ноября тысяча девятьсот пятнадцатого года.

МАРШАЛЛ. Я слышу гул! Что-то трещит, ломается, рушится, падает, словно старый дом, который вдруг развалился, потому что его годами размывал поток… Стена рухнула. Лев на свободе!

^{Члены коллегии помилований уходят, свет гаснет и загорается на другой сценической площадке. Это тюремная камера Джо. Он сидит на табуретке и пишет карандашом в блокноте. Входят Эд и конвойный. Конвойный отходит в сторону и стоит неподвижно.}

ЭД. Джо, за стенами тюрьмы собрались тысячи людей. Не только члены профсоюза. Разные люди. Молодые, старые. Бедные и не такие уж бедные. Со всех концов страны. За тюремными воротами — полчища людей. В полночь, как только пробьет двенадцать часов, мы начнем петь. Мы будем петь для тебя, а ты пой для нас.

ДЖО. В двенадцать часов ночи.