-  Но сначала верни себе невинность, - сказал он.

    -  Ты обещаешь? - И вскинула глаза.

    -  Да. Если ты действительно переспишь со служителем божьим.

    Капитан повернулся к Иеронимусу, которого все это время демонстративно не замечал, и впервые за вечер посмотрел ему в глаза.

    -  Наш капеллан тебе подойдет?

    Женщина наконец решилась взглянуть на монаха.

    -  Да… если у него есть все, что у других мужчин.

    -  Вы ведь не откажете бедной девушке, святой отец? - чрезвычайно вежливо спросил капитан у монаха. И надвинувшись всем своим внушительным телом, прибавил угрожающе: - Тебе ведь еще не оторвали яйца, святоша?

    -  Не оторвали, - сказал Иеронимус, еле заметно улыбнувшись.

    -  Ну так сделай любезность Хильдегунде. Посмотри, какая она славная да хорошенькая. И безотказная, можешь поверить.

    Капитан взял женщину за плечо и сильно дернул за ворот платья, открывая маленькие острые груди. Иеронимус протянул руку и коснулся их ладонью - осторожно, как будто боялся уколоться.

    Агильберт следил за ним, едва не облизываясь.

    -  Сколько на тебя гляжу, святой отец, столько удивляюсь, - заметил он. - Впервые встречаю такого монаха.

    -  Мне нравится твоя подружка, - сказал монах. - Она благочестива и набожна. Почему бы не помочь ей ступить на путь добродетели?

    Все присутствующие снова захохотали, но Агильберт заметил, что Иеронимус говорит вполне серьезно, и потому даже не улыбнулся.

    Монах неторопливо снял рясу и остался в чем мать родила. Оказался он крепкого тяжеловесного сложения, с намечающимся брюшком.

    Капитан смерил его взглядом с ног до головы, одобрительно хмыкнул и сдернул с девицы юбку одним быстрым движением.

    Женщина тихо ахнула, прикрылась рукой.

    -  Что… прямо здесь? - спросила она в ужасе.

    -  Почему бы нет? Я должен видеть, что святой отец выебал тебя по всем правилам. Нет ничего проще, чем поболтать наедине, а потом сказать, что дело сделано. За что я отдаю денежки? За то, чтобы ты почитала «отче наш» в компании отца Иеронимуса? Нет, пусть уж все по-честному.

    Остальные одобрительно загудели.

    -  Но… увидят, - пролепетала Хильдегунда.

    Капитан рассмеялся.

    -  Когда ты валишься на солому со мной или с кем-нибудь из моих молодцов, бог все равно видит тебя, куда бы ты ни скрылась, - сказал он назидательно, точно цитируя проповедь. - Так какая разница, увидят ли тебя при этом люди?

    С этими словами он подхватил Хильдегунду на руки и уложил на стол, голой спиной в пенные пивные лужи.

    Женщина уставилась в низкий потолок, неподвижная, как доска. Живот ввалился так, точно приклеился к спине, подбородок и груди выставились наверх.

    На мгновение Иеронимусу показалось, что сейчас пирующие солдаты начнут откусывать от нее по кусочку, но тут Агильберт подтолкнул его к девушке.

    -  В пизде зубы не растут, - сказал он, - не бойся, отец Иеронимус.

    Монах встал ногами на скамью, перебрался на стол. Постоял на коленях над распростертой женщиной, вздохнул и осторожно лег на нее. Она была холодной и очень костлявой.

    В трактире загремели пивные кружки. В такт орали солдаты:

    Eins, zwei - Plunderei

    Когда они в пятый раз дошли до:

    Sieben, acht - gute Nacht… - женщина глубоко вздохнула и обняла монаха за шею.