Одиннадцать человек вышли из леса, спустились по лугу, перешли вброд речушку, обмелевшую за лето, мутную после дождя. Вошли в деревню, два шага прошли…

    Зареванная баба выбирается из сарая, в волосах солома, губы распухли. Бормочет: «Рубаху-то зачем рвать?» Одернула юбку, плюнула и, заплетая на ходу волосы, ушла в коровник. Вскоре донесся звон молочной струи о луженое дно подойника.

    Утробный стон, которого никто словно не слышит. Здоровенного мужика прибили к воротам десятком длинных стрел, а добить насмерть забыли. Висит, мычит, из распахнутого рта по бороде течет кровь, голова мотается, бьется о ворота, руки и ноги подергиваются, длинные стрелы вздрагивают в его теле.

    Дым пожара заволакивает край деревни. Оттуда несутся вопли, кашель, проклятия. Потом густые клубы точно бы расступаются, и из огня и дыма выходит огромный детина. Борода вилами, по черной кирасе гуляют кровавые отблески, на шляпе шевелятся, точно живые, большие красные перья, в руках гигантский двуручный меч, поперек обширного брюха на поясе катценбальгер. И десяток молодцев окружают его, все как на подбор, каждый размером со слона, никак не меньше. У двоих длинные, в человеческий рост, луки, остальные - с двуручными мечами.

    Черный гигант огляделся по-хозяйски, уставился на пришельцев, грозно нахмурился.

    Агильберт вышел вперед. Великан оглядел его, оценивая и прикидывая что-то. Потом спросил, как рыкнул:

    -  Кто такие?

    -  Сам будто не видишь, - огрызнулся Агильберт.

    Ландскнехты подошли поближе к своему командиру.

    -  Я-то вижу, что вы грязные бродяги, бежавшие с поля боя. - Великан победоносно фыркнул, раздув ноздри.

    -  Никогда еще Пропащая Свора не бегала с поля боя, - высокомерно отозвался Агильберт. И потрепанное красное знамя шевельнулось в руке Шалька.

    -  Пропащая?.. Не вас ли выебал этот бабий хвост, Раменсбургский маркграф?

    Очень не хотелось Агильберту отвечать на вопрос, поставленный таким образом. И потому капитан молчал. А простодушный Ремедий Гааз брякнул:

    -  Нас.

    Положив обе руки на меч, великан от души расхохотался - как только кираса не треснет на таком брюхе. Агильберт с ненавистью смотрел, как трясется черная борода вилами.

    -  Кто же знал, что Эйтельфриц окажется такой блядью, - примирительно сказал, наконец, великан в черном. - Добро пожаловать, засранцы, в Хагенау. Нынче я здесь воюю. Присоединяйтесь, если есть охота, а если нет

    -  идите в жопу.

    -  Граф Лотар? - спросил капитан, чувствуя, как расплывается в радостной улыбке.

    -  А кто еще! - Лотар Страсбургский вкусно хохотнул. - Хагенау издавна принадлежит нашей семье. Должен же я заботиться о родовых наделах.

    -  Мы к вам шли, - сказал Агильберт. - Отец Ландскнехтов, всем известно, что вам всегда нужны солдаты.

    Лотар хлопнул Агильберта по плечу, фамильярно облапил его и задышал ему прямо в ухо.

    -  Видишь, вон там замок на холме торчит, как хуй у висельника?

    Агильберт кивнул.

    -  Трусливая задница, - гневно сказал Лотар, кивая на замок. - Засел, паскудник, и смотрит из башни, как я из его крестьян говно давлю.

    -  Да кто засел-то?

    Лотар искренне удивился вопросу.

    -  А хрен его знает… Владелец здешний.

    Отойдя подальше от остальных, Агильберт и Лотар пустились в переговоры.