- Уверена? - хмыкнул Билли.

     - На все сто.

     - А как насчёт востока? - продолжал сомневаться капитан "Сварога". - Сравнил я на днях толедскую шпагу с дамасским клинком. Что сказать? Испанцам бы ещё у арабов поучиться сталь варить. А нам - и подавно. Ты на Европу равняешься, а восток в плане всяких там порошков и растворов давно нас обставил. Если б они ещё не были такими упёртыми фанатиками, можно было бы и мосты с ними навести.

     Галка хитро прищурилась.

     - Билл, - хмыкнула она. - Я ж тебя знаю, как облупленного. Откуда такие глубокие познания в истории мусульманских стран?

     Билли улыбнулся, скосил глаза на дверь.

     - Шерман! - крикнул он.

     В каюту ввалился вахтенный.

     - Слушаю, кэп.

     - Позови Мэри.

     - Мэри? - хихикнула Галка.

     Почему-то ей сразу представилась рыжая англичанка или ирландка, эдакая грудастая бестия с зелёными глазами и пышными бёдрами - дама как раз в его вкусе. Насколько она знала, Билли с души воротило от послушных домохозяек. В Алжире было вызволено из плена немало его соотечественниц, и по теории вероятности таковая "непослушная" бестия там просто обязана была оказаться. Но в каюту полминуты спустя пожаловала невысокая, с ног до головы завёрнутая в покрывало женщина. Одни глаза и было видно. Но если судить по глазам, женщина была молоденькая, и явно восточного типа. Женщина поклонилась гостям и скромно примостилась на резной стульчик рядом с Билли.

     - Знакомьтесь: Мэри, - тот кивнул на неё и снова улыбнулся. - Была женой какого-то там алжирского капитана, теперь моя... жена. Говорит на пяти языках - правда, английского не знает - поёт, как птичка, танцует, ну ...и так далее.

     Галка мельком взглянула на эту самую Мэри, стараясь понять, что та из себя представляет на самом деле. Мусульманка, возможно, действительно не знавшая английского языка, всё же прекрасно понимала, что речь идёт о ней. И смотрела на Билли с таким обожанием, что гостям сразу стало всё ясно. Ну, может быть, не всё, но очень многое.

     - Насчёт "и так далее" можно было не говорить, сами бы догадались, - беззлобно поддел друга Джеймс. - Но как она вообще оказалась в твоей каюте? Пленных женщин, если я не ошибаюсь, оставили в Марселе.

     - Расскажу - не поверите, - рассмеялся Билли. - Когда, значит, мы пошли уже дома потрошить, сами знаете, Алжир в чёрт знает что превратился. Зашли мы в один богатенький дом. Бабы заорали так, что я чуть не оглох; кое кого из них - ты уж прости, Алина - пришлось даже по башке огреть, чтоб помолчали малость. Золота на каждой оказалось побольше, чем в сундуках иных испанцев, я уже молчу за кучу всякого прочего добра в доме. Парни сразу за дело принялись, а я взял двоих и пошёл наверх. Проверить. Захожу в одну такую милую комнатку - кругом роскошь, на стенах шёлк, занавесочки всякие - а там посредине огромного ковра сидит моя красавица. Перед ней расстелен шёлковый платок, а на платке всё её золото аккуратненько сложено. Внизу сущий ад, а она сидит так спокойно, будто к ювелиру в лавку пришла. Я кивнул парням, чтоб побрякушки прибрали. Сам подал ей руку. А она посмотрела на меня так... ласково... И ручку мне в ответ подаёт. Ну, вы ж понимаете, я не каменный. Отвёл её на борт, заперлись мы в каюте, и устроили там... гм... сражение. Вот с тех пор и "сражаемся" так чуть не каждую ночь.

     - Любопытно, - усмехнулся Джеймс. - На каком же языке вы общаетесь?

     - На французском.

     - Билли, - Галку разбирал смех, - а жене твоей пятнадцать-то хоть уже есть?

     - Может, и нету, да только знала бы ты, что она в постели вытворяет! А всего-то три месяца замужем была.