Левое колено, в своё время разбитое при бегстве с одного из своих "приключений", заныло, но вставать Богуш не стал. Пусть святая заступница увидит его рвение в молитве. Он специально стал на молитву поближе к статуе, на колени, кланялся до самого пола. "Все мои беды - из-за дьявола и его соблазнов. Ох, силён нечистый! А я - слаб, матка бозка. Слаб и уязвим для его происков. Здесь же нечистый свил настоящее гнездо".

     Не выдержав нарастающей боли, Богуш встал, морщась и растирая колено рукой. Боль он переносил плохо и совершенно зверел, когда его жертва умудрялась нанести ему хоть какой-то урон вроде царапины или пинка в кость ноги.

     "Матка бозка, как я страдаю! Помоги, защити меня перед Сыном и Богом-отцом! Помоги очистится от грехов моих тяжких. А я уж отслужу, ибо верую!"

     Приглашён он был среди прочих ремесленников наладить в Сен-Доменге производство качественных кож. В юности Малецкий служил подмастерьем у сбежавшего из Московии мастера Ефима, научившего его выделывать великолепные кожи. Богуш, воспользовался этим приглашением, дабы избежать неудобных вопросов по поводу смерти лавочницы с соседней улочки, Луизы Буланже, удушенной им. Подозрения вот-вот могли пасть на него, а выдержать допрос он и не рассчитывал.

     Когда плыл, надеялся, что среди душегубов его грешки невинными покажутся, никто здесь за такое преследовать не будет. Да не так вышло, как ему хотелось. Плохо ему стало ещё по пути: жарко, душно, сердце перебои даёт. А на берегу - будто живым в ад попал. Дышать нечем, жара и ночью не спадает, пришлось ходить вечно мокрому от собственного пота. А комарьё здешнее будто точно из ада явилось. Зазеваешься ночью на открытом месте - быстро всю кровушку выпьют. За убийство же здесь - кто б мог подумать! - казнят немилосердно, кого бы ни убил. И находят убийц не в пример чаще, чем на его родине или, к примеру, во Франции.

     "Бежал, называется, из опасности - в беду, в когти дьявола. Которому не иначе эта демоница служит. Вот я бы её... прости матка бозка, за грешные мысли, только ведь продавших душу дьяволу надо уничтожать. Видно чем-то она нечистому сильно услужила, что он ей дал под руку столько проклятых. А по виду и не скажешь. Невидная бабёнка, тощая. Марылька помнится... прости, матка бозка! И ведь помощники у неё тоже не без связи с дьяволом. Этот шваб не случайно всё с серой возится. Ох, матка бозка, не случайно. И не порох он делает из неё, а какую-то адскую настойку выгоняет, всё разъедающую. Верные люди говорили, свои же братья ремесленники. Только вот Богу они не привержены, хоть говорят, христиане. Не хотят даже заикаться о действиях против демоницы. Довольны сребрениками, которые от неё получают. Ну за Иудой и пойдут в ад. Надо всё получше обговорить с ксендзом, которого недавно из Мехико прислали. Хоть и молод, а производит впечатление преданного Господу пастыря..."

     Диего Эстрада кипел от возмущения, как передержанный на сильном огне котёл с водой. Нет, он был готов взорваться как бочонок с сухим порохом, в который сунули горящий факел. Его, сына одного из почтеннейших купцов острова, почти дворянина, жестоко оскорбили.