|
И, сжав рукоять меча, он решительно двинулся вверх по лестнице. Однако далекий гул заставил его остановиться. Все растерянно и заинтересованно оглянулись на запертую дверь, от которой не отрывал глаз длинноухий чародей. Внезапно за этим сумрачным препятствием раздался пронзительный, на грани ультразвука, визг. Банкан невольно содрогнулся. Никто не способен верещать страшнее, чем умирающий кролик. Драу оттопырил нижнюю губу. - Жаль. Кажется, брат Джеррат, выполняя свой долг, не проявил надлежащей расторопности. "Это не гул, - беспокойно подумал Банкан, - это тяжелое дыхание чудовища, и оно раздается все ближе". Вспомнились не знающие покоя мехи в линчбенийской кузнице, но здешнему звуку не сопутствовали веселые, добрые искры. От него веяло невообразимой опасностью. - Банкан? В этот раз Ниина не исказила имя друга, что лишь подчеркивало серьезность ситуации. А он все смотрел на темную арку, загипнотизированный чем-то таким, чему и названия не мог подобрать. Что лишь ощущал. - Не знаю... Там кто-то большой. Драу отважно стоял на месте, но его коллеги нервно зашептались и медленно попятились. - Чаропевец, ты притих? В чем же дело? Ну, давай, сыграй нам мотивчик! Что-нибудь бодренькое. Или, наоборот, колыбельную. Ты еще не баюкал Берсеркера? Может, твоя музыка для этого не годится? Он возбужденно жестикулировал, прочерчивая в воздухе угловатые спирали. Между тем армия Веррагарра растекалась по монастырю, и звуки рукопашной стихали. Но Банкана это уже почти не радовало. Исход сражения решится здесь, на развалинах монашеской лаборатории. Мовара с Низом порхали под потолком, а Снугенхатт агрессивно расхаживал по коридору возле крипты. Цилма не было видно - человек-кенгуру предпочел сбежать. Слева и справа от Банкана стояли готовые к бою выдры, а сам он ждал, что будет дальше. Кто-то приближался, в этом не могло быть сомнений. Он не проломил массивный заслон, не распахнул тяжелые створки. Нет, он прогрыз себе путь через дверь, словно она была бумажная, и презрительно выплюнул измельченную древесину и металл. Банкан посмотрел на пришельца. Тот был поменьше Снугенхатта, однако своим обликом вполне мог вселить ужас в сердца любых, даже еще не родившихся героев. На сутулых плечах бугрились огромные мышцы, как обтянутые кожей валуны. Из черепа торчали два ряда острых, широко расставленных рогов. Один ряд был направлен вперед, другой - вперед и вверх, как пики солдат в каре. Туловище, при всей своей хищной мускулистости, несомненно, принадлежало когда-то копытному: короткая шерсть, хвост кнутом, четыре ноги с раздвоенными копытами. Монахи пересадили только голову, взяв ее у собаки специфической породы, увеличенной в размерах сверх всяких приличий. Шея, казалось, отсутствовала, жуткая башка росла прямо из плеч. Выпученные красные глазки лучились свирепым, кровожадным огнем, а с мощных челюстей и толстых губ текла слюна. Из горла, спрятанного под складками кожи и жира, рвалось жуткое бульканье, словно там застрял ком из пожранных тварью бедолаг. Поистине, это был венец преступного, злокозненного, изуверского творчества Темных, монумент их порочной и пагубной власти. Тело громадного быка, череп - самого безжалостного из бойцовых псов. Зубы и рога, челюсти и копыта. Бульбык затряс башкой и выплюнул застрявший в зубах стальной болт. |
