Все равно многое видно. Все равно видны изгибы ее тела — грудь, бедра. И плечи видно — красивые округлые женские плечи с гладкой розовеющей кожей. И начало груди тоже все равно видно, и там тоже гладкая кожа и разливается розовый румянец. А на щеках румянец уже совсем густой, над губой скапливаются крошечные капельки. И подбородок у нее совершенно очаровательный — небольшой и круглый.

В общем, нежданно-негаданно Захар оказался хорошим мальчиком, и ему под Новый год Дед Мороз принес охрененный подарок.

Захар покосился на перекинутую через женское плечо толстую пшеничную косу.

— Почему ты не взяла шапку? Там же висит на крючке парочка. Голову не печет?

— Нет, — Ульяна облизнула губы. Захар не мог не смотреть, как быстро двинулся между губ кончик розового языка. — Все в порядке.

— Ну, тогда давай париться.

— Уже?! — пискнула она, сжав пальцами простыню на груди.

Как будто ее тут уже насиловать собрались.

— Жар спадает, Ульяна, — ему нравилось ее имя. Оно мягко прокатывалась во рту, как что-то мягкое, теплое, гладкое. — Мы с тобой засиделись за обедом.

— А… — она как-то совсем по-девичьи вдохнула. — Ну, это не обязательно. В смысле, я не большой любитель париться и могу…

— Ложись, лицом вниз, головой туда, — Захар махнул рукой. — Я за веником.

***

За Захаром закрылась толстая деревянная дверь.

Но он скоро вернется. И что Ульяне делать?!

Он сказал — «Давай париться». Господи, париться?! Уля была в бане с парной всего пару раз, в детстве — с мамой и бабушкой.

Никаких особо приятных впечатлений это у нее не оставило.

Неприятных — тоже. Потом она, уже взрослой, пару раз была в сауне — но это скорее не про баню и париться, а про посидеть, пообщаться, выпить. Ну и чуть-чуть погреться.

А тут… Ульяна снова вцепилась пальцами в простыню на груди. Она переживала, что ей придется раздеваться, а потом быть перед Захаром только лишь в простыне. А теперь — перспектива и вовсе прекрасная — показаться ему голой! Ведь парятся люди без всего. И ей придется оказаться перед Захаром голой. Со всеми своими восемьюдесятью килограммами.

Ульяна замерла. Получается… получается, ее пугает не перспектива обнажиться перед совершенно малознакомым Захаром, а то, что она голая ему может не понравиться.

— Ульяна, ты готова? — раздался громкий голос Захара.

Ну вот. Сейчас как в прошлый раз. Она промолчит, а он придет голый. И… А если она ему и в самом деле не понравится? Ну и отлично! Значит, Захар просто похлопает ее веником — и все. Это полезно. Вроде как.

И, не веря самой себе, что она это делает, Ульяна решительно развязала простыню, расстелила ее на верхней полке, легла на живот, уткнулась лицом в согнутый локоть, а потом вскинула голову и громко ответила:

— Готова!

Ульяна не успела обратно опустить голову на локоть. А, может, специально замешкалась. Ну, и получила ответочку. У вошедшего в парную Захара была на голове все та же шапка Деда Мороза. И веник в руке. И все.

Ульяна пискнула и все же уткнулась лицом в согнутый локоть.

— Да не бойся ты, — раздался в густой жаркой тишине голос

Захара — такой же густой и… и, кажется, такой же жаркий. — Я все равно эту простыню потеряю, как двигаться начну.