Захара реально вело. Все плыло перед глазами. Сейчас они доупражняются тут.

Хватит!

Он поднял Ульяну за руку. У нее был совершенно поплывший взгляд. От жары? От ситуации? От того, что Захар с ней делал? От чего?! А когда она хриплым срывающимся голосом сказала ему «Ты гад!», он с наслаждением отпустил себя.

Гад, конечно. Не спорю. И ужасно, просто по-гадски тебя хочу.

Ульяна стояла безвольно, просто позволяя себя целовать. Нет, все, хватит при такой температуре кровь разгонять! И Захар потащил Ульяну из парной, через помывочную, в предбанник. А там плюхнулся на широкую лавку и потянул девушку на себя. Она что-то слабо пискнула, но он взял ее руки, положил их себе на шею — и поцеловал в губы. Вот тут целоваться и все остальное делать гораздо удобнее.

Как же сладко оказалось с ней целоваться. Захар целовал мягкие губы и расплетал пальцами спутанную косу. Скользил языком в горячий женский рот и отпускал на волю чуть влажные пряди. А потом, положив одну руку Ульяне на спину, другой чуть надавил ей на плечо, заставляя откинуться на его ладонь.

Дай рассмотреть.

Охрененная. Идеальная круглая грудь мячиком. Соски такие, что Захару показалось, что у него слюна побежала из уголка рта, и он непроизвольно облизнулся. А потом все же поднял взгляд на ее лицо.

Ульяна смотрела на него совершенно ошарашенным взглядом.

Эй, нет-нет-нет. Давай, ты не будешь сейчас приходить в себя, включать разум и заднюю. И задавать всякие дурацкие вопросы из серии «Что ты делаешь?!». Что надо, то и делаю. Все же так хорошо идет, не надо этому мешать.

Захар плотнее прижал свою ладонь к крутому изгибу женской поясницы. И наклонил голову. Почему-то последняя мысль, перед тем, как взять в рот женский сосок, была: «Капитоновна, еще час не звони, а? Давайте, спойте там на бис, поводите хороводы. Не до тебя сейчас!».

***

Уля не знала, в какой момент она перестала задавать себе какие-либо вопросы. Нет, даже не так. В какой-то момент она просто перестала понимать, что происходит. И смирилась с тем, что она просто течет по воле происходящего с ней. Что она ни черта не контролирует. И это происходит с ней, потому что это… это охуенно.

Никакими другими словами происходящее не описывалось.

Ее никогда так не ласкали. Ее никогда так от этого не уносило.

Уля вплеталась пальцами в короткие влажные волосы Захара — без толку, ее уносило. Она цеплялась пальцами в его шею — бесполезно, ее уносило. Она впивалась ногтями в его широкие плечи — тоже безо всякого результата, ее по-прежнему носило.

Захар лишь на впившиеся в свои плечи ногти ненадолго выпустил ее сосок изо рта и хрипло рыкнул: «Сильнее!».

Да что же ты творишь… Только не останавливайся! В какой-то момент он все же отпустил ее грудь, чтобы тут же впиться в губы жестким поцелуем. А ниже его рот сменили пальцы. Тоже уже совсем не нежные. Но ей и не нужна была нежность. Впервые Ульяна оказалась в положении, когда ей не хотелось сказать мужчине: «Ямщик, не гони лошадей!». Нет, теперь ей было всего мало. Хотелось быстрее, сильнее, жестче. И горячее. Уля принялась ерзать, вжимаясь грудью в руки Захара. А ниже… О, в процессе ерзания она все же добралась до того, чего уже так хотело ее тело.

Совершенно не думая о том, что делает, нимало не заботясь о том, как это выглядит, Ульяна шире развела бедра и прижалась прямо, по выражению Захара, лоном — ноющим и влажным — к нему, твердому и горячему. Захар рыкнул ей прямо в рот — глухо и вибрирующее, но Уля уже не могла остановиться. Как же сладко было тереться об него, бедра двигались сами собой. И казалось, что весь жар этой бани сейчас сконцентрировался в Ульяне, тек, бился, пульсировал внутри нее, собираясь там, между бедер. И вот еще чуть-чуть, еще совсем немного…

Захар резким движением спихнул ее со своих коленей и со звонким шлепком усадил на скамейку.