При этих словах улыбка исчезла с губ Энди. Теперь он молчал и прятал глаза, дышал тяжело, с усилием.

– Согласно плану, когда все‑все на Земле поверят ему – за вычетом горстки несгибаемых параноиков‑атеистов, вот тогда‑то он и предаст человечество. Все человечество разом. Самое блистательное и самое дорогое предательство в истории человечества. Биохимические штучки. Тебе для собственного спокойствия лучше вообще не знать об этом…

Розмари растерянно заморгала глазами. Чем бы ни были эти «биохимические штучки»… от одного слова «биохимические» по спине бежали мурашки! Она догадывалась, на какие пакости способна химия в преступном союзе с биологией! Были тому примеры!

Энди наклонился ближе к матери, сжал ее руки в своих.

– Да, мама, – сказал он с горькой улыбкой, – вот для таких‑то «подвигов» я и был взращен и воспитан. Воспитан им и брэдфордским колдовским кланом. Но как только умерли сильнейшие члены клана – Минни, Роман и Эйб, я начал задавать себе трудные вопросы. В то время я был еще подростком. Очень многие обычаи и ритуалы, которым и стал свидетелем, казались мне просто смешными и нелепыми. А кое‑какие так прямо внушали отвращение. Я обнаружил в себе любовь к людям – я любил их почти всех, невзирая на то, кто именно их создал! Ведь я как‑никак наполовину человек, не правда ли? Я ведь наполовину – ты. И кажется, даже более чем наполовину! Только взгляни на меня – и ты поймешь, что это так!

Розмари, кусая губы, внимательно слушала его.

– В итоге я восстал, – продолжил Энди свой жутковатый рассказ. – Твоя доля во мне оказалась сильнее его доли. Те немногие годы, что мы провели вместе… – Тут ему, похоже, горло перехватило от волнения. Он тряхнул головой, в глазах блеснули слезы. – Я… я всеми силами старался удержать в памяти тебя всю – твое тепло и твою ласку, чтобы иметь перед глазами пример души, устремленной к добру…

Вытирая кулаками слезы, он слабо улыбался, смущенно поглядывая на мать.

– Ах, Энди, Энди… – ласково выдохнула она, поглаживая его щеку.

Они потянулись друг другу, и их губы встретились в мгновенном поцелуе.

Розмари снова, нежно улыбаясь, погладила сына по щеке. И на ее глаза навернулись слезы.

Энди встал, быстрыми движениями расстегнул золоченые пуговицы красного пиджака, словно они мешали ему дышать. Затем, нервно прохаживаясь взад и вперед перед диваном, вернулся к прерванному рассказу;

– Итак, как я уже говорил, в итоге я восстал. Я вдруг понял: покуда я здесь, на Земле, он не имеет надо мной полной власти, что является лишним доказательством большей силы во мне именно человеческого, а не сатанинского. И я решил превратить «БД» из фальшивой декорации в реальность, то есть в нечто действительно полезное для человечества. Там, где, по замыслу Сатаны, должна быть одна видимость, я воздвигну осязаемый оплот Добра! А почему бы и нет? Ведь то, что проповедует Энди, исполнено простоты и правды – и никого не отвратит, кроме закоренелых тупоголовых атеистов. Я принялся исполнять свой план. И поверишь ли, мама, у меня получается! Получается! Градус ненависти в обществе понемногу падает. Люди вокруг стали чуть менее вспыльчивы. Учителя и ученики, боссы и подчиненные, жены и мужья, а также друзья и целые страны – все подвигаются к тому, чтобы более деликатно относиться друг к другу! Нравы повсеместно и ощутимо смягчаются. Всеми этими свершениями я как бы воздаю должное тебе, мама! Верней сказать, «как бы» тут неуместно.