Он улыбался, пока она, не сводя с него глаз, под бормотание Энди поднималась на ноги.

Он бросил перчатку в котелок, принялся снимать вторую.

– За ним нужен глаз да глаз. Разве можно доверить ему шоу, разве мог я оставить в живых наполовину человека, то есть способного размякнуть? Никоим образом, слишком уж многое поставлено на кон. И был я прав или не прав, позволь тебя спросить?

В котелок упала вторая перчатка.

Розмари не сводила с него глаз.

– Я предвидел, что на дантиста наедет такси или что‑нибудь в этом роде, – сказал Джо, подтягивая белый галстук. – Я знаю, как эго делается. Мегашах‑маты, бесконечная игра: он белый, я черный. Первый шаг за ним, но сегодня я смахну с доски его пешки. А также коней, и слонов, и короля. А королеву приберегу. – Он поклонился Розмари и подмигнул. – Чисто сработано, правда? Ты – его логически закономерный шаг, твоя задача – добиться, чтобы наш котенок распустил сопли, поэтому я держал в рукаве Джо и ждал своего часа.

Розмари не сводила с него глаз.

– К кому скорее всего обратится попавшая в беду дамочка? – продолжал он, расправляя на животе рубашку. – К кому, если не к бывшему полицейскому, якобы имеющему связи с гангстерами? А если, к примеру, дамочке понадобится химик‑эксперт? Или билеты на хит сезона, или места в церкви на молитве? Кстати, сердечный привет от Мэри‑Элизабет и ее любовницы‑лесбиянки! – Он ухмыльнулся. – Детка, когда я вхожу в собор, у всех начинаются схватки. Но довольно о моих дьявольских махинациях.

Он развернул золотисто‑голубой рулон, достал ее брючный костюм и блузу, вынул сандалии, протянул ей.

Розмари посмотрела на свои вещи.

– Переодевайся. И приведи себя в порядок. У него в ванной для гостей полный комплект косметики от «Элизабет Арден»… Ну, давай же! Мы немного потанцуем. Танцы лучше разогревают, чем все это дерьмо. Здесь есть большой зал, именно там я его учил. У вас, ребята, мало что получается прилично, но на этот бальный зал посмотреть стоит.

Она перевела дыхание и сказала:

– Я лучше умру. Честное слово. Я серьезно.

– О? – Он опустил руки, кивнул. – Понимаю, что ты чувствуешь. Это наследственное. Плюс церковное воспитание. – Он снова кивнул и покосился на гвоздь, лежащий на ковре.

Окровавленный стальной гвоздь взмыл в воздух, качнулся в сторону, поднялся еще выше и приклеился шляпкой к потолку футах в девяти или десяти над лицом Энди.

Энди лежал и смотрел на гвоздь.

– В какой глазик? – Джо‑сатана поглядел на Розмари.

Она подняла руки.

– Расслабься. Помнишь? Я все делаю сам. Они танцевали на скользком черном полу перед мерцающей диорамой – Ист‑Сайд, мост Уайтстоун, Квинс – под светящимися днищами облаков.

Он пел вместе с Фредом Астером: «Пока не грянул час расплаты и не сбежали музыканты, танцуй и пой!» – и прижимал ее к себе. Держал за талию, за руку.

– Послушай, извини, что я так нехорошо себя вел. Ты должна понять, у меня сегодня совершенно особенная ночь и я чуток мандражирую. И я не привык выслушивать грубости, разве что от него в последнее время.

– И за это ты прибил его к стене? – не глядя на Джо‑сатану, спросила Розмари.

Они танцевали под пианино, духовые инструменты, тарелки и барабаны.

– Слушай, Рози, я ведь мог приказать, чтобы с тобой разобрались, однако не сделал этого. Я ограничился комой и позаботился о том, чтобы ты лежала в хорошей клинике и твои счета вовремя оплачивались.

Розмари глядела в сторону, и он заставил ее повернуться.