Воины доехали до едва живого от ужаса соседа и стали коней привязывать. Потом о двадцатине спросили. Один из воинов господаревых, на меч глянул, спросил чего без ножен меч тот, заржавеет ведь…, а потом пошли за коровами соседскими, что как двадцатину оставил он со вчера ещё.

Люди из домов выходили, у дверей кучками сбирались и смотрели, глазами круглыми, а Пирайи тот и вовсе чуть на месте и не помер.

Воины господаревы, коров забрали, посоветовали соседу ножны обязательно купить, мол, без ножен мечу никак — тут пошутили они, мол, оно как с одиночеством мужским. Вот как мужчине к мечу своему природному ножны нужны, шоб меч свой там иногда прятать, так и мечу из стали они надобны обязательно…

И уехали.

Село долго им вслед смотрело. Потом сосед пискнул как-то странно, и сознание потерял, прям на улице той и свалился…, да. Улица эта. Пирайи глянул себе под ноги и плюнул. Слюна попала в камень новенькой мостовой и стекла в щель между камнями теми. Новая мостовая вот и щели в ней. Время пройдёт, пылью забьёт их, как ровная дорога будет, это да…, всем селом ходили к замку господаря. Даже младенцев с собой взяли и все пошли — челом бить у ворот замка, да молить господаря, разрешить им самоуправство это, мостовую себе сделать. Годов-то уж много прошло, у кого и золотой завалялся, а у кого и серебряных десяток нашлось.

Вот и решили они себе дорогу справить хорошую, а то, как зима начнётся, так дождями всё и размоет, ни проехать, ни пройти. Как зима, так все в грязи по уши и ходят, а в самые холодные дни зимние и вовсе через громадные лужи, разве что на лодке и можно перебраться. Копил народ на разное, монеты те. Да вот посовещались…, то же, тьфу, совещались они. И ведь говорил Пирайи — к господарю нужно идти, молить его, что б разрешил он им посовещаться, да посредь села собраться на площади пред статуей Милостивой Привы. Так нет же — взяли и собрались. А господарь и ухом не повёл. Пирайи из-за угла дома своего всё смотрел, всё ждал, когда уже воины господаревы приедут непотребство это мечами, дубинами пудовыми разгонять и всех подряд казнить, и сношать, за повинность такую. Ждал, ждал, а нет никого. Не вытерпел он — ладно односельчане, но ведь и ему достанется, как прознает господарь о такой повинности жителей сельских. И побежал, Пирайи в замок, да пред воротами ниц пал и завыл истошно о преступлении селян села его Богами проклятого. Завыл о том, как Барг головы им замутил, что не со зла, что не надо всех казнить, что достаточно палками побить и посношать девок молодых, а карать казнями не нужно, что добрые они все, то Барг всё виноват, ведь он их попутал, с пути да посбивал их всех.

— Чего ему надо? — Спросил господарь Гримтек, выйдя за ворота. Пирайи выть перестал, но глаз от земли не поднял, сжался весь со страху — как бы его первого и не наказали…

— Прива его знает, чего ему надо. — Пожал плечами один из воинов у ворот. — Я не понял ничего.

Пирайи, стараясь не выть, подробно рассказал о страшном преступлении селян.

— И? — Спросил господарь рыцарственный правитель, Святым королём из далёкой Арии поставленный. — Чего ты сюда припёрся?

— Так повинны же господарь! Ужасно преступление их — собрались все без спросу!

— Да мне какое дело? — Сердиться начал господарь. — Собрались и Баргов хер им в глотки. Я тут причём? Двадцатину платить не хотят?

— Помилуй господарь! Хотят! Хотят сороковину платить, только скажи милостивый господарь!

— Не ко мне это. Король сказал двадцатина со всех Свободных.

— Собрались без спросу твоего, господарь! Смилуйся, не карай их жестоко!

— Не буду. — Пожал плечами господарь. — Всё?

Пирайи тогда на коленках выпрямился, моргать стал удивлённо — не ослышался вроде, так вот господарь и сказал, прям вот сразу…, Пирайи тут сразу смекнул, что к чему и вновь завыл.