Гримтек и младшие господари пытались сражаться, но куда там — кого ранили, кого оглушили, да и связали по рукам и ногам. А затем — началось.

Их вытаскивали из домов. Дома грабили, скотину сгоняли в табуны — всё окаянные разбойники господари новые забрали, ничего не оставили.

Пирайи со слезами на глазах и с мальчиком на руках, смотрел, как запалили солому на крыше его дома, а потом на следующем и следующем. Смотрел он и не замечал, как верёвка на шее кожу натирает, как дым ветром несёт в глаза — он понял, какая ужасная ждёт их судьба.

Они попали в рабство…

Весь день шли наёмники по полям, за ними телега шла, к телеге они привязанные все были и шли во слезах и горе все. Приву да господарей новых о пощаде они молили истово, да всю дорогу.

Только Гримтек и те, кто в Святой войне воевали, мрачно под ноги смотрел, и не молили господарей новых — нет в них ничего человеческого в Гримтеке этом и людях его. Что ещё от них ждать? Другого и не ждали…

Вечером у лесов колдовских остановились на привал и наёмники, покушав хорошо, да вина отведав, народ в кучу согнали, да из них девок помоложе выбрав, сношать их стали. Прям у всех на глазах и стали. Не хорошо то, конечно, когда на глазах у всех, но Пирайи слезу пустил — радости слезу. Вот это настоящие господари! Не то, что Гримтек и бабища его срамная.

— Убью! — Взвыл Гримтек — Пираи не сразу понял почему. Потом присмотрел, ну, когда Гримтек сознание потерял от удара обухом меча и понял. Понять-то понял, но сообразил не сразу. То сестра младшая Гримтека, её там тоже сношают, господари новые. Покачал головой Пираи неодобрительно очень — как Гримтек посмел рот свой открыть, да с такой злостью? Её не мучили даже, хотя могли и в праве были бы, но нет же! Ненавистью преполнился, Баргу поддался Гримтек и на господарей такие слова сказал — пропащий он человек…

Шли медленно, всю неделю шли. Каждый вечер, девок помоложе сношали на привалах, иногда наказывали односельчан Пирайи рукоприкладством, а его ни разу — он повиновался во всём и буквально предугадывал желания господарей, так что ему не перепало повинностей никаких.

В какой-то из дней, когда на берегу морском остановились они, Пирайи вдруг улыбнулся — ему было хорошо сейчас. Его мир, перевёрнутый и изуродованный Гримтеком и рыжей шлюхой с железами, вернулся в привычные рамки. Всё стало понятно и просто, жизнь становилась той же, что и раньше. Правда, беспокоило, что он в рабстве оказался. Но кто знает? Вдруг в других местах рабство не такое страшное как в Валлии и Империи? А если и так, в Империю продадут, если он будет самым покорным и самым лучшим рабом, может его не станут зверски пытать и заживо скармливать злым духам?

— Эй ты. — Сказал кто-то за спиной и Пирайи поспешно повернулся, отведя взгляд от скалистого берега и красивых, небесно-голубых океанских волн, мирно плескавшихся далеко впереди.

— Могучий господарь, да хранит тебя Прива!!! — Возопил Пирайи, падая ниц.

— Гы. — Осклабился наёмник и кивнул с одобрением. — Пойдём. — Сказал господарь, почесав волосатой пятёрней свою промежность. Пирайи поспешно поднялся, верёвку с шеи снял и шагнул к господарю новому. — Это, штаны тут оставь. Вон туда, за деревце иди потом.

Пирайи грустно шмыгнул носом, но чего поделаешь? То воля господаря, а его воля священна, ведь от Богов только власть вся в миру. И ежели хорошо служить, то Прива смилостивится и не допустит, что б в господаря Барг вселялся. А не будет Барга, то и господарь добр будет…

Уже неделю они оставались на берегу. Пирайи часто смотрел на океан, вот и сейчас он туда смотрел, сев немного боком — очень зад болел.