При виде этого печального уголка сердце Рене сжалось. Он преклонил колени, читая молитву, и мысли его невольно вернулись к далекому прошлому.

Он снова видел перед собой маленькую квартиру на Королевской площади, где Поль Леруа жил с прелестной женой и двумя малютками. Он слышал раздирающие душу рыдания, когда полиция вырвала из их объятий того, кто был для них всем на свете. Тюрьма, суд, эшафот промелькнули перед его глазами!

Он слышал глухой ропот толпы, видел окровавленную голову.

Смертельная бледность покрывала его лицо, и крупные слезы невольно катились из глаз.

Сторож с удивлением и любопытством глядел на него.

Ни тот, ни другой не слышали шагов, не видели, как какой-то человек спрятался сзади могилы и под покровом зеленой завесы следил за всеми их движениями и прислушивался.

Через несколько минут сторож первый нарушил молчание.

— Вы знали покойного? — спросил он.

— Да, я его знал и любил всей душой.

— Вы, вероятно, его родственник?

— Нет, я один из его рабочих или, лучше сказать, учеников. Поль Леруа был изобретателем. Он должен был стать знаменитым и богатым; я поступил к нему в мастерскую мальчиком. Он был добр ко мне, как и ко всем. А когда я потерял отца и мать, он руководил мною и сделал из меня хорошего рабочего и честного человека…

— И он умер на эшафоте! — прошептал сторож.

— И он умер на эшафоте! — глухим голосом повторил Рене.

— Двадцать лет назад я уже служил здесь и помню, как о казненном рассказывали много странных вещей и оспаривали его осуждение.

— Никто не знал истины, — возразил механик.

При этих словах подслушивавший герцог вздрогнул.

— Значит, — продолжал сторож, — вы верите в невиновность Поля Леруа?

— Я инстинктивно никогда не сомневался в этом, но уважал приговор и с ужасом спрашивал себя иногда: неужели я ошибаюсь? В настоящее время я уже не задаю этот вопрос. Я убежден, что Поль Леруа — мученик, а не преступник.

Герцог задыхался.

— Мученик? — повторил сторож. — По всей вероятности, это просто предположение?

— Нет, у меня есть доказательства.

— Возможно ли это?

— Настолько возможно, что если я найду семейство Леруа — а я найду его! — то оно будет иметь право и возможность требовать признания невиновности приговоренного к смерти.

Герцог схватился за ветку кипариса, чтобы не упасть.

Сторож с удивлением глядел на своего собеседника.

— Да, — продолжал Рене, — клянусь, что верну доброе имя несчастному или погибну сам!

Он поднялся и вытер слезы.

— Итак, — пробормотал сторож, — вы не знаете, что сталось с семейством казненного?

— Нет. Я приехал из Англии, где прожил много лет. И как только сюда явился, стал разыскивать жену и детей моего бывшего хозяина, но все поиски были напрасны… Но вы сказали, что вдова приходит сюда каждую неделю…

— Да.

— По четвергам?

— Да, мне кажется, что по четвергам.

— Следовательно, я найду ее здесь, хотя бы мне пришлось ждать ее каждый день целый год. Я недаром приехал из Англии! Недаром слово «Правосудие» вырезано над этой могилой.

Рене поблагодарил сторожа и, бросив последний взгляд на памятник, удалился.

Сторож последовал за ним, а герцог де Латур-Водье, оставшись один около могилы, не в состоянии был пошевелиться.

— Мститель! — прошептал он глухим голосом. — Мститель через двадцать лет! Кто этот человек? Откуда он? О каких доказательствах говорит? Какой случай мог дать ему в руки разгадку тайны? Ключ к таинственному делу, забытому уже давно?

Герцог с отчаянием опустил голову, но почти тотчас поднял ее, и в глазах его сверкнула решимость.