|
Судить о внешности по таким слухам – обманчиво. – Я не вру. Хочешь – сходи прямо сейчас. Все равно бездельничаешь. Перерыв на обед завершился, но делать нам действительно было нечего, и, придумав под-ходящую причину, мы решили сходить на восьмой участок. Чтобы попасть туда, необходимо преодолеть длинный тоннель. На входе в тоннель стоял охранник, но он меня знал, а потому пропустил, ничего не сказав. На выходе из другого конца тоннеля текла река. Вниз по реке располагался цех восьмого участка. И крыша, и труба его были розового цвета – там производили ноги слонов. Я лишь че-тыре месяца назад работал на этом участке и чувствовал себя здесь как дома. Однако на входе стоял вахтер из новеньких. – Что нужно? – спросил он. – У нас закончился нервный кабель, пришли одолжить, – сказал я и откашлялся. – Странно, – ответил охранник, посматривая на мою униформу. – Какая связь между цехом ушей и нервным кабелем цеха ног? – Долгая история. Первым делом мы пошли в цех хоботов попросить кабель взаймы там. Но у них лишнего не оказалось. А им, в свою очередь, недоставало кабеля для ног. Вот они и сказали: принесете нужный кабель, дадим вам тонкий. Позвонили сюда, а здесь говорят: есть, приходите. Вот мы и пришли. – Но я почему-то об этом не слышал. – Это никуда не годится – скажи своим, чтобы впредь непременно сообщали и тебе. Вахтер попытался было что-то возразить, но в конце концов нас пропустил. Восьмой участок, иными словами цех по производству ног, – это пустынное плоско-вытянутое здание. Наполовину под землей, с шуршащим песчаным полом. Поверхность земли – как раз на уровне глаз. Узкие стеклянные окна едва пропускают свет. К потолку прикреплен рельс, по которому ездят, свисая, десятки слоновьих ног. Такое впечатление, что прямо с небес спускается их стадо. В цехе работало около тридцати мужчин и женщин. Внутри мрачно, к тому же все работа-ли в головных уборах, масках и пылезащитных очках, поэтому разобрать, кто там из них новенькая девушка, возможности не представлялось. Благо здесь же трудился один мой старый приятель, который подсказал: – Пятнадцатый станок. Насадка ногтей. Но если ты убалтывать, можешь зря не стараться: броня. – Спасибо, – лишь поблагодарил я. Девушка за пятнадцатым станком была стройна – совсем как дитя со средневековой гравю-ры. – Прошу прощения, – заговорил я. Девушка посмотрела на меня, на униформу, под ноги, и опять на меня. Затем сняла каску и защитные очки. Она действительно была очень красивой. Длинные ниспадающие волосы, глубокие, как море, глаза. – В чем дело? – Если будет время, не сходить ли нам завтра вечером на танцы? – попробовал предложить я. – Завтра вечером я свободна и как раз собиралась идти на танцы – но не с вами. – С кем-то есть уговор? – Нет никакого уговора. Девушка надела каску и очки, подхватила лежавший под рукой ноготь, приставила к лапе и замерила размер. Ноготь чуть выступал по ширине – тогда она взяла долото и принялась тесать. – Если нет уговора, пойдем со мной. Поужинаем в одном приятном ресторанчике. – Нет, спасибо. Я хочу пойти на танцы одна. Хотите танцевать – приходите сами. – И приду. – Как вам будет угодно. Девушка приставила стесанный ноготь к полости на ноге. На этот раз все подошло. – Неплохо для начинающей, – заметил я. На это она ничего не ответила. Той ночью во сне опять явилась фея. Она сидела на бревне посреди лесной поляны и кури-ла. На сей раз не было ни проигрывателя, ни пластинок. После нашей первой встречи она выглядела уставшей и какой-то постаревшей, хотя на родившуюся до революции старуху все равно никак не походила. |
