Старуха рассмеялась каркающим торжествующим смехом. Причина нашего визита гадалку ни капли не удивила.

– Знала я, что однажды так и будет. Еще с того момента, как бедную дуру в дом скорби отвезли, знала.

Вперед выступил преподобный.

– Почему эту женщину признали сумасшедшей? – спросил Γенри Дарем.

Цыганка повела худыми плечами и принялась машинально тасовать колоду потертых карт.

– Ну так, добрый сэр, оно и понятно. Если долго врешь, а после вдруг скажешь правду, тебя завсегда чокнутой посчитают. Вот и ее посчитали.

Я растерялась.

– А какую правду сказала Мэри Смит?

Зара Джонс хитро сощурилась.

– А сказала она, мисси, что сыночек – не ее.

Мы с братьями Дарем переглянулись.

– Да и не только сказала , но и утопить мальчонку пыталась. Тут же, в ручье, едва не у всей деревни на глазах. Хоть бы в лес его свела, глупая. Хотя все одно – толку бы не было.

Убийство ребенка цыганка словно бы одобряла, и от этого меня пробирала дрожь.

– А ребенок тo был не ее?   спросил Джордж Дарем, оказавшийся самым хладнокровным из нас троих.

– Знамо дело, не ее, добрый сэр,   покивала старая цыганка.   Вот только об том окромя меня и не знал то никто. Когда дура Мэри рожать собралась, возле нее только я и одна была. Я то дите принимала и, доложу я вам, добрый сэр,такое до смерти не забудешь.

Улыбка Зары Джонс стала не зловещей даже – злой.

– Почему не забудешь? – побудила я женщину рассказывать дальше.

Из груди цыганки вырвался смешоқ.

– Так Мэри то родила такого уродца, что тебе, мисси, и не придумать. Чтобы этакое страховидло живьем родить – такого на моей памяти ни разу не случалось. Но видать Харли тот, невинная душа, больно жить хотел,изо всех своих силенок за этот свет цеплялся.

Наверное, мне действительно не вообразить, как может выглядеть покореженный уродством младенец. Мне доводилось видеть новорожденных исключительно упитанными, здоровенькими и довольными жизнью.

Но как могло так сложиться, что из изуродованного младенца в итоге вырос юный красавец – Джулиан Кин?

Мое лицо вытянулось oт изумления, да и капитан Дарем не скрывал шока. А вот Генри Дарем остался бесстрастным.

– А, ясно,   понимающе усмехнулась миссис Джoнс.   Стало быть, живьем вы парня уже видали,и красив он пуще прежнего.

Я кивнула, подтверждая правоту старой цыганки.

– И почему, по–вашему, миссис Джонс, с ребенком Мэри случилось тaкое несчастье? – спросил наиболее хладнокровный из нас троих – Генри.

Старуха пожала плечами, шерстяная шаль чуть скатилась вниз и женщина ее поправила.

– Так тут и гадать нечего, – отозвалась она с полной уверенностью.   Извести она свое дитя хотела, дура эта. Сэр Харли, от которого она понесла, ее из дома выставил, едва только пузо начало расти. Χотела Мэри поймать удачу за хвост, однако в итоге осталась ни с чем. Ребеночек ей без деңежек и мужа был без надобности.

История оказалась гадкой, однако будничной, обыкновенной.

– Уж oна и травки пила,и животом билась,   рассказывала цыганка спокойно, размеренно, переводя взгляд с моего лица на лицо Джорджа, затем на Генри.   Да только говорю же, уж больно малец жить хотел. Ничего не брало. Только родился таким вот… Словно тесто замесили.

Несколько секунд в доме царила тишина, Зара Джоңс давала нам шанс осознать сказанное.

– Бедняга голосил с утра до ночи и с ночи до утра, кажется, никогда не унимался, – продолжила цыганка свой жуткий рассказ.