И вот нет ни Храмцова, ни его жены…

Острая боль вошла в грудь сыщика, глаза повлажнели.

А Парамонов переводил испытуюий взгляд с Виноградова на московского посланца. Ох, до чего же ему хочется узнать, что станет проверять Добято, какое задание получил он в Москве? Единственная надежда на… Виноградова. Либо он более подробно представит гражданского члена комиссии, либо проговорится.

Сергей Дмитриевич не знал, что и полковник тоже не посвящен в тайну столичного «чиновника». Ту малость, которую тот рискнул открыть, лучше сохранить про себя. Ибо московский «представитель» по возвращению из командировки может настрочить такой рапорт, подготовить такой приказ – потом не оправдаешься, не очистишься…

12

Искоса оглядывая сидящего рядом москвича, Парамонов решил при удобном случае расспросить членов комиссии – майоров чиновников. Конечно, не самого председателя – из этого сухаря, кроме приказных словечек, ничего не выдавишь. Майоры – другое дело. С ними он давно знаком, авось, не откажутся либо рассеять туманные опасения командира отряда, либо ещё больше насторожить его.

Машина, задыхаясь от перенапряжения, взобралась на перевал, пофыркала, отдохнула и покатила вниз. На под»емах и спусках дорога сносная, вода скатывается вниз, а что будет в первом же распадке, носящем многозначительное имячко «Гнилой»?

Не дай Бог, заглохнет двигатель либо забуксуют в непролазной грязи колеса! Полковник немедленно покажет дерьмовый свой нрав – повернется, изобразит на засушенной физиономии насмешливое удивление. Дескать, неужто не могли выбрать для высокой комиссии более сносной дороги? Словно Парамонов повинен в осеннем ненастьи.

Так и получилось – «газик» с»ехал в распадок и забуксовал. Колеса крутятся в полную силу, из под них во все стороны летят ошметки грязи, фонтанирует вода, валит пар. Потный от напряжения ефрейтор то бросает машину вперед, то пытается выбраться из топкой лужи задним ходом.

Ничего не получается, «газик» все глубже погружается в грязную жижу.

– Так и будем топтаться на одном месте? – не поворачиваясь, ехидно осведомился Виноградов. – Лично я толкать машину не намерен.

Намек до того прозрачен, что сквозь него просматривается презрение высокопоставленного чинуши. Пришлось Пономареву выбираться из салона и, матерясь сквозь зубы, по колено в липкой грязи, вместе с подоспевшим водителем «ЗИЛа» толкать застрявший «газон». К ним присоединился неразгаданный москвич.

Минут двадцать провозились и все – бесполезно. Вдобавок ко всем бедам заглох двигатель. Пришлось перегонять более проходимый «зилок» на другую сторону лужи и с помощью троса вытаскивать легковушку.

– Давно надо было сообразить воспользоваться грузовиком, – пробурчал, брезгливо отодвигаясь от насквозь промокших пассажиров, Виноградов. – Добрый час потеряли по вашей милости.

И снова замолчал.

– Ничего страшного не случилось, – доброжелательно отозвался Тарас Викторович. – Тайга – она и есть тайга, асфальтовых дорог для неё ещё не придумали.

– Придумали, – не поворачиваясь, проскрипел полковник. – Строить об»екты подобного назначения при существуюшем бездорожьи все равно, что иметь дело с женщиной, одетой в глубоководный скафандр. Ни тебе удовольствия, ни… детей.

Виноградов славится не только жестокостью, но и применением дурацких сравнений. Парамонов с трудом удержался от язвительного замечания. Дескать, впервые довелось услышать столь глубокомысленное и, главное, умное выражение. Обязательно возьму на вооружение, при необходимости использую.