Резко повернулся и, стараясь не смотреть на злополучные бутылки, уселся на заботливо придвинутый снабженцем стул.

– Я что тебе приказал? – напряженно улыбаясь рассаживающимся за столом гостям, зло прошипел подполковник на ухо прапорщику. – В порошок сотру паскуду! Завтра же – в роту! Каптенармусом, вечным дежурным по отряду! На кой хрен мне нужен такой хозяйственник!

Удивительно, но Толкунов не испугался, лицо не покрылось трусливой испариной, не затрясся жирный подбородок.

– Так вы же говорили о спирте? – невинно прошептал он. – Как приказано, припрятал до особого… подмигивания.

Хотелось, до чего же захотелось Парамонову схватить ехидного зама за портупею, удерживающую женскую грудь, и выбросить в коридор! Но не устраивать же разборку на глазах членов комиссии! Ну, погоди, паскуда, все так же напряженно улыбаясь, подумал он, уедет Виноградов – так отделаю – мигом похудеешь!

– Не ругайте прапорщика, Сергей Дмитриевич, – попросил Добято. – Он сделал, как надо. По русскому обычаю гостей привечают не словами да поклонами – стопкой водки да горбушкой хлебца с солью.

Пришлось покориться.

– Откушайте скромного таежного угощеньица, – соловьем разливался прапорщик, бегая вокруг стола. – Все наше, не купленное, собранное в тайге, выловленное из речушек…

– А это тоже росло на кустах? – полковник гневно ткнул падьцем в жаренного поросенка, обложенного гарниром. – Солдат обкрадываете! – метнул он негодующий взгляд на командира отряда.

Толкунов мигом сориентировался – скромно потупившись, опередил оправдания командира.

– Никак нет, не солдатское – выкормлена свинка в моем личном подсобном хозяйстве.

Об»яснение припахивает тухлятиной, никто в него не поверил. В том числе Виноградов. Его настроение постепенно приближалось к нижней черте. Насупился, надвинул, такие же, как у Добято, густые брови. Пить наотрез отказался – демонстративно отодвинул стакашек. Намазал хлеб икрой и потребовал – не попросил, а именно потребовал! – стакан чаю. Покрепче и послаще.

Зато майоры с удовольствием и пили, и ели.

Снабженец везде поспевал. Положит на тарелку Добято два куска жаренной кеты, придвинет поближе к полковнику ещё одну, не початую, миску с похоже полюбившейся тому красной икрой, наполнит опустевшие майорские стакашки. А уж «официантками» – сожительницей Евдокией и женами командиров взводов, командовал, как опытный дирижер оркестром.

Сыщик почти не пил. Пригубил под первый тост – за здоровье присутствующих, отхлебнул глоток – за успехи. И – все. Говорил сдержанно, больше спрашивая, чем отвечая. Подражая ему, Парамонов тоже не баловался спиртным, помалкивал.

Полковник поднялся из за стола.

– Спасибо хозяевам. Пора отдыхать, – повернулся к раскрасневшимся офицерам. – Вы тоже не засиживайтесь. Утром проверите под»ем и развод на работы.

Минут через десять после того, как ушел Виноградов, Добято тоже поднялся из за стола.

– Пожалуй, хватит и мне… Сергей Дмитриевич. не составите компанию прогуляться? Дождь перестал, дышится легко, а уж с комарьем да мошкой мы с вами управимся.

Вот он, первый допрос! Не ошиблись друзья майоры, Добято никакой не интендант – самый настоящий сыскарь из госбезопасности… Впрочем, бояться подполковнику нечего, он ни в чем не виновен. Хочет сыскарь допрашивать – ради Бога, ничего не утаит, весь на виду… И все же тревожно застучало сердце.

– С удовольствием.

Мелкий, нудный дождь, почти сутки поливающий тайгу, действительно, утихомирился. Только изредка кедры вздрагивают под несильным ветром, сбрасывают на головы дождевую влагу.