Некоторые считают, что Горбачев первым начал хождение в народ - и глубоко ошибаются. Еще в эпоху глухого застоя руководители одесских коммунистов не чурались сами себе появиться на улице. Кое-кого из них даже милиция на тротуарах подбирала - и ничего страшного. Это потом, в эпоху перестройки все стало не так, как было. Или должно быть.

Стоило появиться одной из первых перестроечных задумок насчет поголовного истребления пьянства, как Одесса тут же отреагировала - давно пора, как это мы раньше сами не догадались. Косяком пошли собрания, где пьянство осуждалось с не меньшей решительностью, чем капиталистический образ жизни при не так давно скончавшемся Черненко. Секретари партийных организаций лично возглавили массовые атаки на алкоголизм - и на какое-то время с улиц Одессы исчезли ликеро-водочные магазины и ханыги. Но разве подлинная борьба бывает без жертв? И вот упал лицом в снег секретарь парткома порта, в усмерть сраженный коварным коньяком. Он, как это ни странно, первым в Одессе лег на алтарь борьбы за право народа пить не по велению партии, а когда хочется.

Теперь, хоть бухаем задороже, зато многообразнее: одних сортов самогона в эпоху перестройки родилось больше, чем постановлений ЦК по разделу сельского хозяйства за семьдесят лет. Так вот, в те далекие годы предшественник товарища Кириченко мог себе позволить и лишнего на работе, и от переутомления уснуть на тротуаре. Никто при этом его не осуждал, потому что тогда исторические решения партии распространялись на космос, кукурузу, Кубу, ку-клукс-клан, но не на выпивку. А товарищ Кириченко не пил, у_ него было другое увлечение - он хотел накормить город исключительно курятиной. А что тут удивительного: если Христос накормил целый народ тремя хлебами, то почему же Кириченко не мог бы накормить одну область пущенным досрочно с недоделками птицекомбинатом? Или он в стремлении облагодетельствовать людей до Христа рылом не вышел? Хотя может, и не вышел. Зато он пошел в народ. И сделал он это потому, что народ и партия - едины. И когда товарищ Кириченко самокритично признавался, что он обязан партии всем, то люди прекрасно его понимали и безоговорочно верили - такие хоромы, деньги, спецпитание, не говоря о всем прочем. Я себе думаю!

Надо сказать, что на Фонтане у товарища Кириченко была скромная дачка: летняя кухня на ней чуть больше площадью, чем весь мой садовый участок в районе Хаджибея, но не это же главное. В конце концов, я уже два года имею дачу, как имел ее уже Бог знает сколько лет назад товарищ Кириченко. Словом, свобода, братство и равенство: у него дача и у меня... Правда, у меня соседей в коммуне меньше, чем охранников у него на Фонтане, но это компенсируется тем, что сортир на той даче больше, чем вся моя квартира.

А в том сортире был единственный в городе предмет, вошедший в одесскую поговорку «Друзья познаются в бидэ». Теперь бидэ есть не только на обкомовской даче, но и в оперном театре. Хотя, насколько мне известно, не все население доросло до понятия, зачем оно надо. Потому что многие его до сих пор даже на картинке не видели.

Да, на той даче было легко заблудиться и многочисленной охране. Несмотря на то, что одним бидэ ее достопримечательности не ограничивались. Однако, не обращая внимания на телохранителей, поваров, лакеев, служанок, референта и эту самую биду, как-то товарищ Кириченко решил проверить: а может быть одесситы живут еще лучше, чем ему докладывают? И вот он, инкогнито оторвавшись от охраны, пешком потопал в народ со своей дачи.