Некоторые жаждали власти и отношений, позволяющих доминировать. При обычных обстоятельствах у них вряд ли хватило бы обаяния и таланта, чтобы влиять хоть на кого нибудь, кроме разве что собственного кота. В этом случае сострадание маскирует под собой потребность хоть с кем то обращаться снисходительно.

Те же резоны у социально неуспешных. Как правило, ни с кем не выстроив прочных и счастливых отношений, эти в чем то ущербные люди таким образом получают эмоциональную подпитку. Впервые в жизни кто то начинает в них нуждаться.

Затем идут романтики, подпавшие под темное обаяние насилия. Ни разу не побывав в роли жертвы, такие рискуют пристраститься к посещению тюрем. При условии, что охранник всегда рядом, они проводят незабываемые минуты в обществе самых свирепых и опасных представителей рода человеческого. Барнаби когда то знал квакера и пацифиста, который водил дружбу только с убийцами. И даже когда ему указали на этот парадокс, он не нашел в своих предпочтениях ничего странного.

Можно добавить еще рано ушедших на покой, не знающих, на кого направить свои смутно альтруистические чувства, и небольшое количество состоятельных людей, у которых осталась совесть. И наконец, крайне редко попадаются поистине замечательные личности, которые без всякой задней мысли, без всякого расчета просто любят ближнего своего. За тридцать лет Барнаби встретил лишь двоих таких.

Итак, куда же отнести Лайонела Лоуренса? Старший инспектор решил сначала разузнать о нем побольше. Например, есть ли у Лоуренсов дети? Если нет, возможно, именно поэтому Лайонел так часто предоставлял убежище молодым. (Кажется, говорили о какой то сбежавшей девушке?) Всегда ли он был воцерковлен? Первый ли это у него брак? Если да, как он жил до женитьбы? И случалось ли хоть единой капле тепленьких сантиментов, в которых он прямо таки утопает, пролиться на некрасивого страдальца средних лет или престарелого, любого пола? И если нет, то почему?

Сержант Трой грубо вернул старшего инспектора в реальность, бешено сигналя и яростно мотая головой мужчине с рыжим сеттером. Эти двое долго и терпеливо ждали возможности перейти дорогу и теперь переходили ее не спеша, а Трой, все еще озлобленный тошнотворно фальшивой сценой, которую ему недавно довелось наблюдать, срывал зло на автомобиле и пешеходе.

Выезжая из деревни, они обогнали «моррис майнор» Эвадны Плит, как раз готовившийся свернуть в Толл Триз лейн. Машина еле тащилась по узкой тропинке, давя чертополох и крапиву. На колеса налипали куски земли и грибы. Эвадна и думать боялась, как будет задом о отсюда выезжать.

Многие сочли бы верхом глупости саму идею ехать этим путем, но Эвадна везла драгоценный груз, который только так можно было доставить в целости и сохранности. На заднем сиденье устроилась Хетти Лезерс с Кэнди на руках. После всего, что бедной собаке пришлось пережить, хозяйка и мысли не допускала, чтобы везти ее в коробке или корзине. И на руках по улице не понесешь – а ну как споткнешься и упадешь с такой хрупкой ношей?

Эвадна припарковалась у самого дома, и Хетти передала ей ключи. Когда дверь была отперта, она с превеликой осторожностью вылезла из машины.

Вскоре обе женщины стояли на кухне и улыбались друг другу. Хетти все никак не могла отпустить от себя собачку и наконец села возле плиты, устроив Кэнди у себя на коленях, а Эвадна стала готовить чай.

– Как думаете, она сможет забираться в корзину и вылезать из нее без моей помощи?

– Вряд ли, – усомнилась Эвадна. – По моему, лучше будет просто положить подушку на пол.

Обе смотрели на собаку, неловко лежавшую на спине и не сводившую глаз с Хетти.