ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Следующим утром Барнаби на лифте спустился в дежурку, молясь о переменах к лучшему. Мало что угнетает сильнее застопорившегося расследования, глухого дела без единой бреши, которую можно углубить, чтобы пробиться к разгадке. Вдруг «вырезки» Чарли окажутся той самой брешью? Коли так, это могло бы изменить настроение Барнаби к лучшему. А после резкого разговора с Джой за завтраком оно явно оставляло желать лучшего.

– Ты не поедешь в участок, Том.

Он встал из за стола, надел куртку и кружным путем начал пробираться к двери.

– Том!

– А?

– У тебя выходной.

– Кое что важное обнаружилось вчера. Перед самым моим уходом.

– И?..

– Я подумал, ты предпочтешь, чтобы я занялся этим сегодня, а не возился половину вчерашней ночи.

– А не может кто нибудь другой «заняться этим», а потом позвонить и сообщить тебе?

– Я бы предпочел сделать это сам…

– Стоит тебе во что нибудь вцепиться, и ты просто как собака с костью. До смерти боишься, что кто нибудь отнимет.

– Чепуха. – Барнаби рылся в кармане, нашаривая ключи от машины, и думал: «А что, если Джойс права?» – Во всяком случае, завтра я целый день дома.

– Ты помнишь, что Гэвестоны придут на ужин?

Он совсем забыл.

– Да.

– Самое позднее – в половине седьмого.

– Да! – рявкнул Барнаби, тут же пожалел об этом и подошел к жене с примирительным поцелуем.

Джойс от поцелуя уклонилась, вышла и хлопнула кухонной дверью, а Барнаби в ответ хлопнул входной. Потом он хлопнул дверцей своей «астры» и резко рванул с места, что было на него совсем не похоже. В участке он поднялся в лифте до своего этажа и, поскольку Бог любит троицу, бабахнул еще и дверью своего кабинета.

Он искренне надеялся, что после этой стычки жена и дочь не будут приставать к нему, как они делали время от времени, с разговорами о досрочном выходе на пенсию. Не то чтобы он сам иногда не мечтал о спокойной жизни. Несмотря на командный дух и пьянящее чувство товарищества, на тесные, почти родственные связи, на привычку прикрывать и защищать друг друга, никак не поспоришь с тем, что правоохранительные органы – по крайней мере, верхние их эшелоны – настоящий бассейн с акулами. Вокруг сновали крупные хищные рыбины, щелкая челюстями и шлепая по воде хвостами. Эгоистичные, амбициозные, рвущиеся к цели. Разделять и властвовать.

Берегитесь, пожилые акулы! Неудивительно, что так много этих жалких, выдохшихся созданий вышли в тираж раньше времени и спрятались от борьбы за письменными столами в управлении. Но только не эта старая акула! Старший инспектор Барнаби столько лет провел на переднем крае, что не годится для непыльной, спокойной и беззубой работенки.

Выйдя из лифта, Барнаби столкнулся со своим сержантом, вывалившимся из мужской уборной и благоухающим никотином с высоким содержанием смол.

– Все проверяшь, бросил или нет, Трой?

– Вам хорошо говорить, сэр. От зависимости иногда очень сильно…

– Зависишь?

– Ага. И даже не похвалит никто.

– В смысле?

– Люди, которые никогда не курили. Например, Морин. Они же не знают, что это такое.

Барнаби не был настроен выслушивать чужое брюзжание. Он вошел в дежурку, хлопнул ладонью по полупустой папке на столе и оглядел свою унылую команду. Не просто унылую, а какую то пришибленную. Барнаби обвел комнату гневным взглядом.

– Где констебль Митчел?

– Едет, – сообщил инспектор Картер.