– Как же зовут мою альпийскую розочку? – проговорил он.

– Хайди, – она попыталась освободиться от объятий, но не особенно настойчиво. – Пожалуйста, герр майор. Мне надо работать.

– Самая важная работа – развлекать солдат фатерлянда, – громко заявил Смит. Не выпуская Хайди, он сделал большой глоток из кружки и продолжал уже потише, не отводя кружку от лица. – Хочешь, спою тебе песенку?

– Какую еще песенку? – вяло спросила Хайди. – Я тут всякого наслушалась.

– У меня лучше получается свистеть. Слушай, – и он стал тихонько насвистывать «Лорелею». Нравится? Хайди было напряглась, но сразу же расслабилась и кокетливо улыбнулась.

– Очень мило, герр майор. Уверена, вы и поете замечательно.

Смит со стуком поставил кружку, вызвав явное неудовольствие на другом конце стола, и поднес руку к губам, чтобы вытереть пену. Хайди по‑прежнему улыбалась ему, но глаза ее были серьезны.

Прикрыв рот рукой, Смит спросил:

– Кто эти люди у стойки? Гражданские? Не оборачивайся.

– Гестапо, – она сделала демонстративную попытку освободиться от объятий. – Из замка.

– Один из них читает по губам, – Смит опять поднес кружку ко рту. – Они следят. У тебя в комнате через пять минут. Двинь меня хорошенько.

Хайди недоуменно взглянула на него, вскрикнула от боли, почувствовав, как он совсем не игриво ущипнул ее, отпрянула, размахнулась и звонко – так что слышно было по всему залу – шлепнула его по щеке. Голоса стихли, руки замерли, не донеся кружку до назначения, и все глаза обратились в их сторону. Смит, как и задумывал, оказался в центре всеобщего внимания. Так мог вести себя только тот, кому не было необходимости таиться.

Хайди вскочила, аккуратно расправила юбку, подобрала со стола записку, которую заранее положил Смит, и удалилась, высоко держа головку. Смит с раскрасневшимся лицом гневно поднялся, собираясь уйти, но его остановил капитан. Это был щеголеватый молодчик, типичный выкормыш гитлерюгенда, вышколенный и умеющий держать себя в руках, но под пивными парами немного утративший над собой контроль. В его налившихся кровью глазах читалась уверенность в собственной значимости и правоте.

– Ваше поведение недостойно звания офицера вермахта, – во всеуслышание заявил он.

Смит ответил не сразу. Гнев и обида постепенно слиняли с его лица, и оно стало непроницаемым. Не мигая уставился он на капитана, и тот, не выдержав, первым отвел глаза. Когда Смит заговорил, голос его звучал так тихо, что его вряд ли слышали за соседним столом.

– Надо добавлять герр майор, если вы обращаетесь ко мне, малыш, – сказал он ледяным тоном. В его глазах тоже сквозило холодом. – Майор Бернд Гиммлер. Вам, возможно, знакомо мое имя?

Он многозначительно помолчал, и капитан под его взглядом сразу как бы стал меньше ростом. Гиммлер, шеф гестапо, был человеком, наводившим ужас на всю Германию. И собеседник мог оказаться его родственником.

– Обратитесь ко мне утром в восемь. – коротко бросил Смит.

И ушел, не дожидаясь ответа. Капитан, мигом отрезвев, молча кивнул и бессильно опустился на стул. Пока Смит шел к двери, болтовня возобновилась. Для солдат, засланных в это отдаленное место, единственным развлечением было пиво, пиво в огромных количествах. Естественно, что подобные инциденты случались то и дело и, конечно, тут же забывались.

По пути Смит ненадолго остановился возле Шэффера:

– Сорвалась рыбка.

– Еще бы – с таким заходом. А, кстати, что вы ему сказали, этому капитану? – полюбопытствовал Шэффер.