Терпеть не могу.

Но старая радиостанция никогда не менялась. Никогда и ни за что я не сменю ее. Раньше, работая с «Врачами без границ», мы забирались в тот старый Nissan, Олли доставал свой старый добрый iPod, заполненный до отказа всеми мыслимыми и немыслимыми песнями в стиле кантри, вставлял мне в ухо левый наушник, себе – правый, и мы слушали эту музыку, позволяя себе пару минут передышки между подъезжающими грузовиками с окровавленными ранеными.

Там я на всю жизнь возненавидела кантри.

Но все равно слушаю.

Мой дом на окраине города, в двадцати минутах езды. Окраина , возможно, громко сказано. У меня маленький деревянный домик с одной спальней. Он стоит в самом конце длинной грунтовой дороги на небольшом – в двадцать соток – участке посреди бесконечных, заросших травой, полей. Соседей у меня нет, кроме Дженсенов, живущих в километре отсюда и владеющих этими землями, на которых пасется дюжина – или около того – лошадей. Уединенный уголок, по ночам погружающийся в гробовую тишину, нарушаемую лишь уханьем случайно пролетающей совы, стрекотанием сверчков и жужжанием линии электропередач на самом краю моего участка. Он маленький, зато мой.

У меня есть диван, телевизор, несколько заполненных книжных полок, кровать и комод – в любом случае, здесь больше ничего не поместится. Да мне больше ничего и не нужно.

Я бросаю сумку и халат на диван, стягиваю брюки и бросаю их в корзину для белья. Сбрасываю спортивный бюстгальтер и трусики и иду в душ, чтобы смыть с себя дневную усталость. Потом вытираюсь, расчесываю волосы и надеваю старую футболку Олли. Раньше она хранила его запах, но теперь он исчез, хотя я старалась не часто ее стирать в попытке сохранить его хоть немного. Пеп – мой кот и единственный друг – ждет, когда я усядусь с книгой на диван, чтобы подойти и поздороваться. Это был маленький, черный с белым котенок, поэтому, естественно, я назвала его Пеп.

Первое, что я сделала, приехав сюда – это взяла котенка, потому что кошка может спокойно оставаться дома весь день, а мне нужен был кто нибудь.  И, Господи, Пеп идеально мне подходит. Это мой маленький друг. Я люблю сидеть на диване со скрещенными ногами, а ему нравится свернуться между ними, как запятая, и мурчать, словно маленький моторчик, пока я глажу его по спинке или чешу за ушками. Ночью он спит на подушке рядом со мной, а когда утром я встаю, то перебирается на мое теплое место.

Я читаю, пока глаза не начинают слипаться, а в голове не возникает туман. Тогда я ложусь в кровать, устраиваю на подушке рядом с собой Пепа и засыпаю. Потом утром просыпаюсь, и так изо дня в день – с тех пор, как приехала сюда. Мне просто нужно было куда нибудь уехать, и родной город Олли показался мне не самым плохим местом, тем более, что его родители больше здесь не живут. Они переехали куда то в Северную Калифорнию, иначе мне трудно было бы находиться рядом с ними. Голосом Олли был похож на отца, а лицом – на мать. При виде их двоих у меня разрывалось бы сердце. А находиться в Ардморе – еще один способ не отпускать Оливера от себя, быть с ним наедине. Способ оставаться как можно ближе к нему.

Чувствовать его. Видеть.

Он пил молочные коктейли в закусочной, купил свою первую пару Tony Lomas в магазине в нескольких кварталах отсюда. (Прим.: Tony Lomas – обувная фирма, выпускающая ковбойские сапоги).  Водил свою первую подружку в кинотеатр напротив городской площади. Каждая часть этого города связана с ним, и это в равной степени успокаивает и причиняет боль.

Я не позволяю себе плакать и не спать по ночам. Я перестала это делать много месяцев назад. Я больше не шепчу его имя, когда мне одиноко, потому что мне всегда одиноко.