Я отступаю. Смотрю на него, с трудом моргая из за потока слез.

– Это сердце Оливера? В твоей груди?

Он кивает.

– Да.

– И под это сердцебиение я засыпала, слушая его прошлой ночью?

– Да.

– После самого… самого сокрушительного секса, который когда либо был в моей жизни?

– Для меня это тоже было так, – он говорит тихо, как если бы требовалось много усилий, чтобы признаться в этом.

Я пячусь назад, но ноги меня не держат, и я неизящно плюхаюсь задницей прямо на пол. – И ты знал? Ты… ты знал все это время?

– Поэтому я в Оклахоме, Найл. Я приехал найти тебя.

– Когда накрылся мой грузовик, ты спас меня… – все вокруг меня начинает вращаться, миллион мыслей и догадок проносятся в мозгу, заполняя сознание и вызывая головокружение. – Все это было…

Он становится на колени передо мной.

– Нет, Найл, нет. Это была просто случайность. Или судьба, или… совпадение. Я видел, как ты пыталась толкнуть грузовик, и должен был помочь. Я не знал, что это была … ты  … – женщина которую я искал, пока не подошел помочь. В бардачке я нашел твои права, и именно тогда понял, что это ты. Но я бы все равно искал, потому что знал – ты где то здесь. Просто понятия не имел, как найти. А потом… – он пожимает плечами. – Ты оказалась там. И все было так реально. Я не вру ни о чем.

Я отъезжаю на заднице по полу подальше от него, потому что не знаю, что думать в этой ситуации. Просто не могу. Это слишком неожиданно для меня, и я рыдаю, потому что слышала биение сердца Оливера . Я слышала, как бьется его сердце. Одна мысль об этом режет меня на куски, и я, окончательно обессилев, падаю на пол, заваливаюсь набок и сворачиваюсь в позе эмбриона. – Олли… мой Олли… он умер, а ты живешь.

– Да.

Я сглатываю ком в горле. Дышу сквозь всхлипы. Слова выходят через боль.

– Ты знал. Ты целовал меня, ты… мы занимались любовью… мы трахались, или назови это как хочешь – и все это время  ты знал?

– Да.

Я не могу понять этого. И, глядя сейчас на Лока, вижу, что и он тоже.

– Прости, Найл. Я… – он качает головой, как будто не может договорить остальное, или ему нечего договаривать. – Если бы я мог все вернуть, если бы я мог отдать свое сердце, чтобы Оливер был жив… Я бы сделал это. По всему видно, что он был лучше меня во всех отношениях. Я не… я никогда не просил об этом.

– Почему ты не сказал мне раньше?

– Я пытался. Хотел. Но я просто… не смог. Потому что, представь себе, я прихожу и говорю: «О, кстати, это может звучать странно, но сердце вашего покойного мужа пересадили в мою грудь», – он издает невеселый смешок. – Как думаешь, что бы тогда произошло?

– Было бы лучше, чем сейчас, – я сворачиваюсь в еще более плотный клубок. – Ты должен уйти. Мне нужно немного времени.

– Я… да. Хорошо.

Я смотрю сквозь раздвинутые пальцы рук, как он застегивает пуговицу на джинсах. «Молнию». Медленно бредет в комнату, находит свою обувь, садится на край кровати и, натянув носки, засовывает ноги в ботинки. Сует трусы в карман. Направляется – все еще без футболки, потому что она на мне – в сторону двери. Открывает ее и останавливается в проеме. Оборачивается и смотрит на меня.

– Я не думал, что это зайдет так далеко. Я никогда не хотел причинить тебе еще больше боли. Я… – он медленно закрывает глаза, словно вызывает что то изнутри. – Ты застала меня врасплох.

– Я застала тебя  врасплох? – моя очередь горько рассмеяться. – Все с точностью до наоборот, приятель, – я заставляю себя подняться на ноги и двинуться к нему.