Лину всегда забавляли праздные разговоры подруг о том, что «хватит уже работать на дядю». Подруги всю жизнь работали по найму и представляли себе ответственность и нервотрепку в бизнесе, даже в таком крошечном, как у Лины, весьма абстрактно, по женским сериалам. А Лина за десять лет прошла в «Веселых Утятах» суровую школу жизни. В самый неподходящий момент на ее горизонте нередко объявлялись контрагенты и требовали немедленно вернуть долги. Она каждый раз обещала, что, конечно, все вернет, но не сейчас, потому что в данный момент на счете «Утят» десять рублей. Через какое-то время она возвращала, конечно, долг, но вскоре появлялись новые долги. В общем, получалась пирамида в чистом виде. Обещания и просьбы Лины действовали на контрагентов плохо, и весь ее бизнес, тщательно отстроенный за десять лет, грозился рухнуть в одночасье, как карточный домик. Влезать в кредиты под недвижимость — последнее дело, тогда вообще из долгов не выпутаться. А спонсоров в наши дни — днем с огнем не сыскать. Приходилось просить субсидию у государства, а это та еще морока и ответственность. Лина с тоской заполняла многостраничные заявки, сметы, отчеты и пояснения к ним. Одним словом, она давно бы с удовольствием передала бразды правления любому вменяемому "дяде", но ввиду маленькой зарплаты гендиректора и отсутствия прибыли у компании найти такого сумасшедшего было нереально. Тем временем отчеты, платежи и налоги «Утят» долго ждать ее не могли. В маленькой организации, где руководителя некому заменить, болезнь приравнивалась к самострелу. Неудивительно, что уже на следующий день после возвращения в палату из реанимации, Лине пришлось отдавать по смартфону и по электронной почте срочные финансовые распоряжения Элеоноре Березкиной. Пациенты с опаской вслушивались в нервный разговор Лины по телефону, беспардонно нарушавший строгое приказание врачей «не волноваться».

Неожиданно на заштопанное сердце Лины свалилась новая беда. Оказалось, что с нового года изменились правила получения грантов небюджетными учреждениями культуры, прежде довольно простые и прозрачные. И это вдобавок к другим бухгалтерским и налоговым переменам, приводившим Элеонору то в отчаяние, то в бешенство. На деле это означало, что "Утята" в новом году выживут лишь в том случае, если Лина опять пройдет многоступенчатый квест, придуманный нехилыми умами для отчаянных и рисковых гендиров и главбухов учреждений культуры, работающих с детьми. В любом случае ей предстояло пройти многоуровневую «игру» с подачей бесконечных документов и заявок, поскольку на счете "Утят" оставались жалкие пятнадцать тысяч «деревянных», а долгов у студии скопилось на три порядка больше…

Лина настраивала себя на то, что изменить обстоятельства не в ее силах. Значит, придется расслабиться и, как говорится, получить удовольствие от изнасилования мозгов в извращенно-бюрократической форме. Бухгалтер Элеонора при одной мысли о революционных новшествах, касавшихся получения субсидии «Утятами» от государства, сразу засуетилась, впала в панику… и тут же посеяла очередной смартфон. Все попытки его отыскать потерпели поражение, однако Башмачков при помощи программы геолокации вскоре выяснил, что хорошенький телефончик Элеоноры цвета «золотисто-розовый перламутр» уехал прямиком на Тушинский радиорынок. Отыскать там краденную трубку было не легче, чем иголку в стоге сена, так что Элеоноре пришлось смириться с потерей очередного, далеко не первого, телефона со всеми необходимыми для работы номерами.

Процесс выбивания крошечного гранта от государства продвигался медленно и мучительно. В итоге, дабы не тронуться умом, Лина решила наблюдать за процессом как бы со стороны.