Борис спрыгнул на землю первым. Руки у пожилого француза были сильными. Обхватив Агнию за талию, он помог ей взобраться на высокий подоконник, а потом поддерживал, пока она, присев, примеривалась к прыжку. Борис в это время расставил руки, чтобы принять ее на земле. Вероятно, со стороны выглядела это нелепо и странно. К счастью, прохожих поблизости не было. А приземление оказалось вполне благополучным. Борис помог и французу.

    -  Похоже, вышли вполне удачно, - сказал француз, обмениваясь с Агнией визитными карточками. - Но, Боже мой, какие несчастья нас всех подстерегают в любую минуту!

    То настроение праздничного ожидания, которое жило в душе Агнии еще час назад, мгновенно исчезло. И, похоже, Борису Лосеву тоже расхотелось гулять по городу. Несколько минут они шли в полном молчании. Внизу справа от них блистала Сена. Впереди на другом берегу упиралась в небо Эйфелева башня.

    -  Одна сумеешь доехать до гостиницы? - заговорил наконец Борис. - К метро я тебя, конечно, выведу, а дальше - отправлюсь в библиотеку. Ты прости, я совсем забыл, что там подготовили книги. И взять их надо немедленно. Отдохни, расслабься, если можешь. Это банально, но ведь и в самом деле Антона уже не вернешь…

    -  Прекрасный русский язык, который приводил в восторг Тургенева Ивана Сергеевича, он умер. Мы должны смотреть в глаза жестокой правде. И эта правда заключается в том, что мы с вами - последние носители ушедшего в сумрак истории великого языка. Да, дорогая Агния Евгеньевна, не глядите на меня с таким ужасом. У вас, у тех, кто вырос в России после Октябрьского переворота, - иная эстетика, иная символика и знаковая система и, следовательно, иная система мышления.

    Агния сидела в небогатой двухкомнатной квартире на двенадцатом этаже, где все остальные - и хозяева, и гости - были в два с лишком раза старше нее.

    На столе сверкал начищенной медью настоящий небольшой самовар - дореволюционный, с медалями. Полчаса назад этот самовар стоял на балконе и через железную трубу извергал клубы дыма, словно старинный паровоз. Агния даже спросила испуганно, не вызовут ли соседи пожарных.

    -  Они давно привыкли, - успокоил престарелый хозяин. - Когда у нас гости из России, мы всегда ставим самовар.

    На тарелке у Агнии лежал кусок яблочного пирога, который испекла хозяйка. Розеточка была полна вареньем из крыжовника. Пожилая чета гостей чинно пила чай, обсуждала петербургские новости. И все это происходило в центре Парижа.

    Агния была в гостях у дальних родственников, боковой ветви Самариных. Тех самых, которые должны были во исполнение завещания торжественно вручить ей старинные записи. Привез Агнию сам хозяин квартиры, Андрей Константинович, который для этого подъехал специально к гостинице в семь вечера в большом с давно потускневшим лаком автомобиле.

    -  Это мой старый испытанный друг, - пояснил сам хозяин. - «Пежо» шестьдесят пятого года.

    -  Шестьдесят пятого?! - переспросила Агния, не зная, как относиться к возрасту автомобиля - с сочувственным удивлением или восторгом. - Можно сказать, мой ровесник.

    Хозяин в длинном старомодном пиджаке с аккуратными кожаными заплатками на локтях провез ее вдоль надземной железной дороги, куда неожиданно выскакивали электрички метро, молодецки свернул в район узких улочек и въехал в подземный гараж, откуда они вместе поднялись на лифте прямо к квартире.

    Там все было старым, давно не обновлявшимся - и мебель, и пожелтевшая от времени скатерть на столе. Да и откуда было взяться богатству, если хозяева едва сводили концы с концами.