Случилось это прямо среди ночи. Она видела себя во сне - сначала с ней происходило что-то вполне разумное, а потом она вдруг оказалась в бане. В бане Ольга не бывала уже несколько десятилетий и даже во сне удивилась тому, как она сюда попала. Кругом было пусто, Ольга стояла одна среди каменных скамеек, из крана с шипением рвался пар, и она чувствовала его теплую влагу на своих щеках.

    «Как все-таки интересно, - с удивлением подумала Ольга, - не посещала это место сто лет, а вот же - буквально ничегошеньки не изменилось с тех пор, как мы с мамой, жительницы ленинградской коммуналки, здесь мылись». Она стала оглядываться в поисках мамы, но потом вспомнила, что мама давно умерла. Но зато услышала, как доносится откуда-то громкий зов перепуганной кошки Пуни.

    «Да ведь это все сон, - подумала Ольга. - И баня, и Пуня мне снятся…» И тут же вспомнила, что мытье во сне в бане - не к добру. Дурная примета. С этим она и проснулась.

    Где-то поблизости что-то продолжало шипеть, и кошка Пуня тоже звала истошно из глубины квартиры.

    Ольга Васильевна тряхнула головой, убедилась, что уже не спит, и поняла, что шипит тот самый пар, который вырывался из крана во сне. Его тепловатое влажное дыхание она продолжала чувствовать. Ольга вскочила, нащупала шлепанцы и, зажигая повсюду свет, помчалась по квартире. Первая ее мысль была о том, что кто-то из сыновей попросту забыл закрыть кран с горячей водой. Квартира была забита этим самым паром, но то, что вода из крана не плещет, - это ей разглядеть удалось. Зато она текла горячим потоком через высокий порог комнаты исчезнувшего мужа. Когда Ольга Васильевна раскрыла двери пошире, она, сквозь клубы горячего пара, разглядела то, что было ясно и так: прорвало батарею.

    У нее была отличная память на цифры, и телефон аварийной она помнила наизусть. Удивительно, что аварийщики появились минут через пять после вызова, сразу вслед за полуодетыми соседями снизу, пришедшими было со скандалом - да и кто не станет скандалить, если ощутит, как среди ночи на него льются с потолка струи ржавой горячей воды. Но увидев, что потоп произошел не по вине Ольге, соседи начали громко ругать жилконтору.

    Аварийщики, ступая в резиновых сапогах по дымящимся лужам разливанным, немедленно отключили горячую воду и сообщили, что водопроводчиков поутру пришлет к Ольге сама жилконтора, а ей, следовательно, положено никуда не уходить и дожидаться их. Соседи убрались сразу, а вслед за ними и аварийщики. Оставшись одна, Ольга села посреди кухни на табурет и с трудом удержалась, чтобы не завыть от тоски.

    Именно завтра с утра она должна была вести свой класс от метро «Политехническая» в Институт цитологии, на экскурсию по лабораториям. Об этом за две недели вперед она договаривалась с завлабами в институте и с учителями в школе. И сейчас, в четыре то ли ночи, то утра, было уже ничего не изменить. Не обзванивать же всех с сообщением о своем прорыве.

    Следующие два часа она убирала растекшуюся по квартире остывающую воду. И удивлялась на своих сыновей, Петрушу и Павлика, которые продолжали дрыхнуть как ни в чем не бывало. Просто невероятно крепкий у них всегда сон! Какой-то убийственный. Впрочем, к ним-то в комнаты горячие потоки так и не проникли - порожки у них были высокие, а двери закрывались плотно. Зато потолки и стены в большой комнате, у которой дверей не было, на кухне и в коридоре плакали горячими слезами. В таких случаях полагалось бы открыть форточки, а еще лучше - окна. Особенно если летом. Но в том-то и дело, что на дворе было не лето, а отключенные от тепла батареи уже едва сохраняли температуру покойника.

    Собрав насколько возможно всю воду, Ольга в шесть утра все-таки набралась наглости и позвонила своему другу, который был в Институте цитологии ее непосредственным начальником, а также доктором биологических наук и, вообще говоря, светилом молекулярной биологии.