- Ждать у моря погоды? - возражает шеф. - Ведь ожидание  должно  чем-то

оправдываться! Что это за агент, который полгода  не  пользуется  услугами

своего почтового отделения? И разве это не дает оснований заподозрить, что

у  настоящего,  действующего  агента,  пользующегося  услугами   различных

информаторов, не один-единственный пункт связи? И что "Липс и  Кь"  больше

никогда не будет использовано, раз Караджов в наших руках.

   Какое-то время мы продолжаем  спорить  о  характере  ошибки,  поскольку

Борислав не может не возражать, а генерал любит, когда  разгорается  спор:

он вообще убежден, что только в споре рождаются светлые идеи.

   - Ну, братцы, вы совсем задымили комнату, - замечает шеф. - Разреши вам

курить - и вы не остановитесь, пока не опустеет вся пачка.

   Затем, слегка прищурив голубые глаза, словно бы изучая  нас  задумчивым

взглядом, с хитринкой спрашивает:

   - Ну, так кого мне послать из вас двоих? Тебя или Борислава?

   Никто из нас не клюет на эту приманку.  Мы-то  знаем:  это  у  генерала

любимая фраза. За ней последуют и другие, произносимые обычно одним и  тем

же тоном:

   "Нет, исключается.  Вам  еще  предстоит  подлечиться  за  канцелярскими

столами. Что я могу поделать, коль вы меченые".

   И вот мы "лечимся". От такого лечения волком завоешь. И если случается,

что шеф спросит: "Кого из вас послать?" - мы делаем  вид,  что  лично  нас

этот вопрос не касается. Пускай себе шутит человек.

   Только сегодня он как будто утратил вкус к юмору, потому  что  я  вдруг

слышу:

   - Предлагаю ехать Боеву.

   Борислав  с  улыбкой  посматривает  на  меня  -  с  улыбкой   несколько

меланхоличной. Не только оттого, что он остается, но  еще  и  потому,  что

остается один.

   - Нечего шмыгать носом, - бросает ему шеф. - Боев  первым  возвратился,

значит, и уезжать ему положено первым.

   Первому уезжать и первому терпеть  провал,  думаю  про  себя  следующим

утром, пока струи холодного душа постепенно  возвращают  меня  из  царства

сна, младшего брата  смерти,  в  сияние  нового  дня.  Очередное  скромное

воскресение - как редко мы в состоянии его оценить!

   Во время завтрака в ресторане отеля  я  снова  мысленно  возвращаюсь  к

Белеву. Комбинацию с его участием сочли самой простой и удобной. Опытный в

таком деле, он должен был следить за Горановым  с  близкого  расстояния  и

информировать  меня,  тогда  как  мне  по  соображениям  дальнего  прицела

следовало оставаться в  тени.  Таким  образом,  в  первых  эпизодах  пьесы

действие было связано в основном с риском для Белева. Что бы ни  случилось

с Белевым, я должен уцелеть, взять на себя  риск  последующих  эпизодов  и

дойти до финала. Только Белев сгорел раньше, чем я включился в игру, и  не

успел передать мне эстафету.

   В общем, невезение, с которого началась эта  история,  продолжается  и,

судя по всем признакам, будет продолжаться и дальше.  Впрочем,  разве  это

невезение? Это нечто более неприятное - коварство.