кого-то другого, стоящего за ним.

   Эти размышления, не имеющие особого практического смысла, не мешают мне

заниматься чисто практическими делами, которые  человек  в  силу  привычки

делает машинально: выбираю ложечкой белок яйца и наблюдаю за  обстановкой.

В  этот  ранний  час  ресторан  почти  пуст,  если  не  считать  немцев  -

супружеской  четы,  быть  может,  пожелавшей  отпраздновать  здесь,  среди

осенней  сырости  Лемана,  свою  серебряную  свадьбу,  -  да  рыжеволосого

англичанина, который, подобно мне, ест яйцо  всмятку  и,  вероятно,  из-за

близорукости,  так  низко  наклонился  над  столом,  словно   намеревается

опорожнить яичную скорлупу не ложечкой, а крючковатым  носом,  торчащим  у

него на лице, словно птичий клюв.

   В холле отеля, куда я попадаю несколько минут спустя,  кроме  дежурного

администратора в окошке и женщины, оглашающей  помещение  сдавленным  воем

пылесоса, никого нет. На  тротуаре  безлюдно.  Стоящие  поблизости  машины

пустуют. Окинув беглым взглядом свою, прохожу со  щемящей  тоской  мимо  и

направляюсь по набережной к рю Монблан. Мне навстречу дует ледяной  ветер,

насыщенный мелкими капельками дождя, однако бывают моменты, когда человеку

приходится пренебрегать удобствами во имя гигиены, духовной и физической.

   Пренебрежительно оставляю в стороне два  моста  и  сворачиваю  лишь  на

третий - Пон де  ля  машин,  имеющий  то  преимущество,  что  предназначен

исключительно для пешеходов и достаточно Длинный, так что совсем  нетрудно

заметить, тащится ли за тобой хвост или ты пока свободен от этого бремени.

Хвоста нет, но, может, мне только  так  кажется,  может,  за  мною  следят

издали. Поэтому, ступив на рю де  Рон,  решаю  посвятить  несколько  минут

витринам - сворачиваю сперва в один пассаж, затем  в  другой,  попадаю  на

небольшую площадь, ныряю в узенькую улочку и наконец выхожу  на  Гранд-рю,

которая тоже довольно узка, несмотря на свое внушительное название. Тесная

и крутая, этакий мрачный желоб, ведущий в верхнюю часть старого города.

   Знакомый мне дом.  Я  посетил  его  несколько  лет  назад,  тоже  после

провала. Того провала, который стоил жизни моему  учителю  и  другу  Любо.

Поднимаюсь по  темной  лестнице  на  второй  этаж,  с  трудом  различаю  в

полумраке табличку на дверях: "Георг Росс" - и трижды  нажимаю  на  кнопку

звонка, один длинный и два коротких.

   Внутри слышится топот, наконец дверь открывается, и на пороге  замирает

пожилой человек в халате, с большой головой, покоящейся на тонкой  птичьей

шее. Хозяин окидывает меня взглядом, и я убеждаюсь,  что  он  меня  узнал.

Однако это не мешает ему спросить:

   - Что вам угодно?

   - Господин Георг Росс?

   Старик кивает.

   - Мне хотелось узнать, сюда ли переехала фирма "Вулкан".

   - Да. Уже два месяца... Заходите.

   Пароль нынче другой, но человек тот же. Он словно  законсервировался  с

годами и останется таким до  конца  дней  своих.