Во время коротких привалов Батсур и Жора измеряли прибором радиоактивность пород. Озеров торопливо записывал наблюдения в полевой дневник.

Наконец ущелье начало расширяться, склоны стали положе, появились кустики чахлой зелени. Караван вышел в верховья долины. Впереди уступами громоздились черно‑коричневые скалы главного гребня. Где‑то среди них завтра предстояло проложить путь в долины южного склона. На западе из‑за скал поднимался ослепительно белый пик.

– Мунх‑Цаст‑Ула, – сказал Озеров. – Высочайшая вершина Адж‑Богдо. Более трех тысяч семисот метров над уровнем моря.

– Мрамор? – поинтересовался мистер Пигастер, доставая из кожаного футляра полевой бинокль.

– Нет, снег.

– О’кей; значит, там есть вода.

– Да, – ответил Озеров, – но там нет перевала.

– Ещё вопрос, найдём ли его здесь, – улыбнулся Пигастёр, поглядывая на чёрный гребень, запиравший верховья долины.

* * *

На ночлег стали у подножия водораздельного гребня. Воды не было. Лошадей стреножили и пустили щипать чахлую, пожелтевшую траву. На примусе вскипятили чай и разогрели консервы.

Озеров вдруг вспомнил завтрак в три часа утра на набережной Москвы‑реки. Игорь сказал тогда, что в Гоби всегда найдётся охапка саксаула, чтобы разогреть консервы. А вот здесь, в этой пустынной долине, не было и охапки саксаула. Ни деревца, ни кустика, лишь пучки сухой колючей травы на почерневших от солнца и ветров склонах.

“Как‑то дела у Игоря? Куда они сумели добраться сегодня?” – думал Озеров, раскладывая спальный мешок на бурой каменистой почве.

Рядом Жора крутил рукоятки радиостанции. В наушниках были слышны шорохи и треск. Радист Тумова не отзывался.

– Ещё едет; не стали на ночлег, – объявил Жора, откладывая наушники.

Быстро темнело.

Ужинали в полумраке. Обжигаясь, тянули обветренными губами горячий чай. Ледяной ветер задувал с близкого перевала, заставлял приподнимать воротники ватных курток, нахлобучивать поглубже шляпы и шапки. Здесь, на высоте трех тысяч метров над уровнем моря, переход от дневной жары к ночному холоду был необычайно резок.

Ужин подходил к концу, когда один из рабочих – Жамбал – крикнул что‑то громко и испуганно.

Батсур вскочил:

– Где?

Жамбал, растерянно шевеля губами, указал под ноги на тёмную каменистую почву.

Батсур включил электрический фонарь, принялся внимательно разглядывать камни и сухую траву.

– Что там? – спросил Озеров.

– Жамбал говорит, что видел каракурта.

– На такой высоте, – усомнился Аркадий, – едва ли…

– Надо проверить. Угроза слишком серьёзная.

– Конечно.

Обыскали лагерь, перетрясли спальные мешки, седла и рюкзаки, но ничего не нашли.

– Померещилось ему, – заметил Озеров, снова усаживаясь на брезент.

– Нет, нет, – крутил головой Жамбал, – моя честный слово говорит. Моя каракурт видел… Плохо будет. Надо идти другой место… Здесь ночевал нельзя…

– Куда пойдём? – возразил Батсур. – Ночь, темно. Будем спать на кошмах. На кошму каракурт не полезет.

– Моя боится, – твердил Жамбал. – Моя очень боится. Моя старый бабушка один каракурт кусал. Бабушка сразу помирал.

– Что случилось? – поинтересовался мистер Пигастер.

– Есть подозрение, что в лагерь забрался ядовитый паук – каракурт, или чёрная вдова.