Экспедиция уже трижды меняла лагерь, постепенно перемещаясь с северо‑запада на юго‑восток. Вскоре предстоял переход на южные склоны массива.

Пигастер в начале работ обещал награду тому, кто найдёт хоть какие‑нибудь остатки контейнеров погибшего искусственного спутника. Рабочие, шофёры и радисты исходили сотни квадратных километров предгорных равнин. Однако ни на склонах Адж‑Богдо, ни на пустынных плато, окаймляющих массив, ничего не удалось найти.

В середине июля наступила сильная жара. Безветренные дни были особенно тяжёлыми. Раскалённый воздух обжигал кожу. Моторы отказывались работать. Лёгкие дышали с трудом. Пройдя всего несколько километров, обессиленные люди падали в тени скал. Нужна была немалая выдержка, чтобы заставить себя снова выйти под лучи палящего солнца.

Из всего состава экспедиции, казалось, только Озеров не страдал от жары. В самые жаркие часы дня он мог лазать по открытым склонам, отбивал образцы, делал зарисовки, подолгу записывал свои наблюдения. Официально с момента выезда из Тонхила экспедицию возглавлял Тумов, его заместителем считался Батсур. Фактически всем командовал Озеров. Тумов и Батсур ничего не делали без согласования с ним; его советы принимались без возражений. Младшие научные сотрудники во всех спорных случаях обращались к Озерову; его мнение считалось окончательным и никем не оспаривалось.

Работы шли полным ходом, несмотря на дневной зной, жажду и усталость. Однако поиски были безрезультатными. Ни наземных причин катастрофы, ни остатков искусственного спутника экспедиция не находила.

Однажды поздно вечером Тумов, Озеров и Пигастер, только что возвратившиеся из маршрутов, ужинали в палатке Батсура.

Ночь была тихая, но холодная. После дневного зноя температура быстро спадала, на рассвете она нередко опускалась до нуля.

– Пора переходить на южный склон массива, – сказал Тумов, протягивая миску за второй порцией жареного мяса. – Как твоё мнение, Аркадий?

– Согласен, – помолчав, ответил Озеров.

– А вы что думаете, мистер Пигастер?

– Я готов.

– Значит, ничего, никаких следов, – заметил Тумов, поглядывая исподлобья на своих собеседников.

– Остаётся ещё южный склон, – улыбнулся Пигастер.

– А ваши предположения не поколебались?

– Отчасти, – Пигастер забарабанил пальцами по пластмассовой плите походного столика. – Отчасти, мистер Тумов. Впрочем, неизвестно, что мы найдём на южном склоне.

– Край ещё более дикий, чем здесь. Тут побывало несколько исследователей, там были только мы с Озеровым.

– Но там ближе до китайской границы, – возразил Пигастёр. – Там могут быть дороги; можем встретить людей. Встретили же мы пастухов на южном склоне Монгольского Алтая.

– Напрасные ожидания!

– Девять лет назад там жил отшельник‑охотник, – сказал Озеров. – Но это значительно южнее, километрах в пятидесяти от Адж‑Богдо.

– О, надо обязательно навестить его, – оживился Пигастёр.

– Если он ещё жив, – процедил Тумов.

– С ним был мальчик, – продолжал Озеров. – Они жили в развалинах покинутого ламаистского монастыря. Монахи ушли в Китай, а этот охотник, вероятно, остался сторожем монастырских владений.

– Почему ушли монахи? – заинтересовался Пигастер, обращаясь к Батсуру. – Ваше правительство изгнало их?

– Наше правительство не преследует монахов. А о существовании монастыря к югу от Адж‑Богдо едва ли знали в Улан‑Баторе. Этот монастырь покинут давно.

– Да, – подтвердил Озеров, – он был покинут лет за пятнадцать до нашего первого приезда в эти места.