Сказав это, он позвал лоцмана; оба вскарабкались на снасти фок-мачты, и вскоре раздалась команда ослабить шкоты и наполнить паруса.

Было без четверти девять рождественского утра, когда они бросили якорь.

Таким образом, первое плавание „Почтенной Поселянки“ закончилось удачей, какой не могли ожидать. Она привезла на две тысячи фунтов товара прямехонько в то место, где он наиболее требовался. И капитан Уикс (или капитан Киркоп) сумел воспользоваться случаем. Двое суток он разгуливал по веранде с Топелиусом; двое суток его компаньоны следили из соседнего трактира за полем битвы; и еще лампы не были зажжены вечером второго дня, когда неприятель сдался. Капитан Уикс явился в „Сан-Суси“ — так назывался трактир, с почерневшим лицом, с почти закрывшимися и налитыми кровью, но горевшими как зажженные спички глазами.

— Идем, ребята, — сказал он, и когда все отошли на некоторое расстояние под пальмы, прибавил почти неузнаваемым голосом: „Имею двадцать четыре“, — без сомнения, намекая на почтенную игру в криббедж.

— Что вы хотите сказать? — спросил Томми.

— Я продал товар, — отвечал Уикс, — или скорее, продал только часть его, так как получил обратно все мясо и половину муки и сухарей, и, ей-богу, мы снабжены провизией на четыре месяца. Ей-богу, это все равно что украдено!

— Скажите на милость! — воскликнул Гемстид.

— Но за сколько вы продали? — проговорил Кэртью, на нервы которого действовало почти безумное возбуждение капитана.

— Дайте мне рассказать по-своему! — воскликнул Уикс, расстегивая воротник. — Дайте рассказать по порядку, а то меня взорвет. Я не только продал товар, я заставил зафрахтовать судно на моих условиях во Фриско и обратно, — на моих условиях. Я уперся на этом. Сначала я одурачил его, уверив, будто мне требуется копра, которой, я знал, он не захочет дать, — да и не может; и всякий раз, как он артачился, я донимал его копрой. Я не хотел брать ничего, кроме копры, изволите видеть; и таким манером получил здоровый куш, все звонкой монетой, кроме двух маленьких чеков на Фриско. А всего? Ну вот: вся эта история, включая две тысячи фунтов в кредит, обошлась нам в две семьсот с чем-то. Все это уплачено; в тридцатидневное плавание мы окупили товар и шхуну. Слыхал ли кто о такой удаче? Но это еще не все! Сверх этого, — продолжал капитан, — мы выручили тысячу триста фунтов, которые можем поделить как прибыль. Я содрал с него четыре тысячи! — воскликнул он голосом школьника.

С минуту компаньоны смотрели на своего вождя ошеломленные, испытывая только недоверчивое изумление. Томми первый освоился с положением.

— Ну, — сказал он резким деловым тоном, — идем обратно в трактир, я намерен напиться.

— Вы меня извините, ребята, — серьезно сказал капитан, — я капли в рот не возьму. Если я выпью хоть стакан пива, то, уверен, меня хватит удар. Последняя схватка и блистательный триумф совсем развинтили меня.

— Ну, так троекратное „ура!“ капитану! — предложил Томми.

Но Уикс сделал отрицательный жест.

— Нет, и это не годится, — сказал он. — Подумайте о том молодце и не тревожьте его. Мне-то хорошо, а каково Топелиусу. Если он услышит ваше ура, то с ума сойдет.

В действительности Топелиус отнесся к своему поражению довольно благодушно, но команда потонувшего „Лесли“, служившая тем же хозяевам и верная своей фирме, приняла это дело близко к сердцу.