|
. — И великий князь, как главнокомандующий на фронте, решил обезопасить тыл удалением от царя виновника такого «непотребства». Сказано — сделано! — и вот, в конце 1914 года, Николай Николаевич, через посредство своего управляющего хозяйственной частью дворца полковника Балинского, обращается к директору департамента полиции С. П. Белецкому с просьбой дать сведения о порочных наклонностях Распутина, «так как, по словам полковника Балинского, великий князь решил определенно поговорить с государем об удалении Распутина из Петрограда» 13. Получив просимые сведения, почерпнутые С. П. Белецким из имевшейся у него лично на руках филерской сводки о скандальном поведении Распутина, в. кн. Николай Николаевич отправился немедля к своему «высокому тезке» и «умолял, заклинал царя, — как пишет Палеолог, — прогнать гнусного мужика» 14, несколько раз возобновляя попытку. Ничего не вышло. «На святых всегда клевещут». « Распутин — святой». «На Распутина клевещут». Перед этим силлогизмом главнокомандующий русскими армиями оказался еще немощнее, чем перед вражескими немецкими полчищами. Этот пример, однако, оказался слишком заразительным для остальных членов семьи Романовых. — «Вы знаете, В. М., — разоткровенничался как- то старый вел. кн. Николай Михайлович пред В. М. Пуришкевичем, — что почти вся наша семья Романовых подала государю записку о Распутине, прося взять бразды правления над Россией в свои руки и прекратить вмешательство в государственные дела императрицы Александры Федоровны, во всем инспирируемой этим хлыстом; из записки, как и следовало ожидать, конечно, ничего не вышло. Я ее даже не подписал... Я сделал иначе: получив серьезное поручение от государя и выполнив его, я написал доклад... Хотите... я вам прочту этот доклад». — В. М. Пуришкевич выразил желание его прослушать, и Николай Михайлович, прочел ему «небольшую, но очень сильно и резко написанную записку, в коей обращалось внимание государя на то, что в случае дальнейшего вмешательства Александры Федоровны и Распутина в государственные дела, династии грозит гибель, а российской империи — катастрофа» 15. Результатом этого доклада, как известно, явилась «немилость» царя к Николаю Михайловичу, «опала» и «полное охлаждение» к нему фанатичного апологета «святости» Распутина. После всех этих афронтов «высочайших лиц», безрезультатными, само собой разумеется, оказались и попытки других сановных противников Распутина разоблачить последнего в глазах столь слепо в него веровавшего. — По-видимому, уж слишком подходящим, уж чересчур соблазнительным для этого показался такой повод, как «исторический» в своем роде скандал, учиненный 26-го марта 1915 года Распутиным в московском ресторане «Яр». На этом скандале стоит остановить наше внимание потому, что Распутин предстает в нем перед нами во весь свой гигантский рост распоясанного «святого», охмелевшего до последней степени и обнаглевшего во хмелю до полного, казалось бы, выявления своего настоящего «лика». Он приехал в Москву — как он сам «раззвонил» — побуждаемый к тому благочестивым порывом: — помолиться в Кремле на могиле патриарха Гермогена, во исполнение обета, данного год перед этим, когда, раненый, он находился при-смерти. |
