– Мы полагаем, что Перси Кларенс был убит потому, что перевел «Забытые стихи» на английский.

– И вы, разумеется, правы.

Дюрозье неожиданно вспомнил слова ясновидящей из Сен‑Клу и некоторые подробности из жизни Клеман‑Амруша. И тут ему в голову пришла интересная мысль.

– Мне вот что кажется странным, – начал он. – У меня такое впечатление, что «Забытые стихи» не характерны для Клеман‑Амруша. До этого он писал совсем иначе.

– Что ты имеешь в виду?

– Клеман‑Амруш – кабинетный ученый, суровый отшельник, посвятивший себя науке. Его предыдущие книги – настоящие научные публикации, они написаны не для того, чтобы спровоцировать скандал.

Анри Леблан сидел против света и с усмешкой смотрел на молодого коллегу. Бранкар предупредил его, что к нему придет молодой человек с богатым воображением.

Между тем Дюрозье не отступал:

– Почему же он решил написать эту книгу?

– Сразу видно, что ты работаешь с Морваном. Правильные вопросы задаешь.

– Стараюсь.

– Ты пришел по адресу. «Забытые стихи» – моя идея. Эта книга была задумана здесь.

Анри Леблан жестом обвел комнату. Дюрозье посмотрел на китайские вазы, стоявшие вдоль стен. На самой большой из них был изображен дракон с человеческим лицом. Он был похож на синего дьявола, дергающего за веревочки марионетку, повисшую над пропастью. Известие о том, что замысел «Забытых стихов» родился в этой холостяцкой квартире, застигло молодого разведчика врасплох. Трудно было представить, что Леблан и Клеман‑Амруш сидели в этой комнате, зачитывая друг другу суры и комментарии к ним.

– Ты хочешь сказать, что «Забытые стихи» здесь и написаны?

Леблан стряхнул пепел со своей сигареты в фарфоровый кубок, стоящий перед ним на столике Он наслаждался эффектом, который произвели на гостя его слова, и, с покровительственным видом глядя на Дюрозье, начал свой рассказ:

– После терактов одиннадцатого сентября в Нью‑Йорке и Вашингтоне у нас с Клеман‑Амрушем в этой самой квартире состоялось несколько разговоров. Восемнадцатого сентября, через неделю после трагических событий, Мишель опубликовал статью в газете «Монд», где осудил действия террористов Аль‑Каиды. После этого его стали забрасывать письмами в поддержку его позиции или, наоборот, осуждавшими его поступок. Благодаря этим письмам за несколько недель мы узнали об Аль‑Каиде больше, чем за двадцать лет разведывательной деятельности и научных исследований. Затем произошел взрыв на заводе химических удобрений в Тулузе, много людей погибло. По всему миру были показаны ужасные кадры с места катастрофы.

– Да, помню, – подтвердил Дюрозье.

– Все впали в панику. На какое‑то время власти заинтересовались борьбой с терроризмом. Требовались новые подходы, координация усилий, свежие идеи. Вот тогда я и вспомнил давний разговор с Клеман‑Амрушем о письменных источниках Корана. Я предложил ему написать полемическую книгу, вроде той статьи в «Монд», в надежде на то, что так мы вынудим врага выйти из тени, заставим фундаменталистов себя обнаружить. Это была опасная игра, но она стоила свеч. И Мишель было согласился…

– А потом?

– Я выслушал много похвал в свой адрес, все говорили, что это блестящая идея. Шеф даже похлопал меня по плечу в присутствии министра и сказал: «Мы укротим радикальный ислам, откроем новые методы борьбы с терроризмом». А уже через месяц мне напомнили о циркуляре, запрещающем работать с издательствами.

– Знаю, слышал об этом от Бранкара. Но ведь Клеман‑Амруш не издатель.

– Верно, но мою идею трудно было осуществить на практике. Найти деньги, другую квартиру, сделать Мишелю новые документы, убедить его начальство в Национальном центре научных исследований предоставить ему охрану, создать оперативную группу, выбрать то или другое ведомство, обрабатывать информацию….