Я не собираюсь давить слишком сильно. Я люблю доминирующего Джесси.

– Да, но между нами невероятная химия. Никогда не чувствовал подобного раньше.

Сердце бешено колотится в груди, и почти впервые за день я чувствую себя счастливой. Он никогда не испытывал подобного раньше? Но он спал с десятками женщин, или сотнями? Моя улыбка мгновенно сникает.

– Что это за чувства?

Его руки покоятся на моих бедрах.

– Чистое блаженство, детка. Полное удовлетворение. Абсолютная, безграничная, переворачивающая небо и землю, и сотрясающая вселенную, любовь.

Я улыбаюсь в ответ.

– Да?

– О, да. Рай на земле.

Я падаю вперед ему на грудь.

– Ой!

– Осторожно. – Он отстраняет меня от себя. – Тебе очень больно?

В его глазах мелькает гневная вспышка, пока он ждет моего ответа, и я молюсь, чтобы Джон отправил Стива собирать вещи до того, как Джесси доберется до него. Все еще не могу поверить, что он полицейский.

– Все в порядке. – Я передвигаюсь. – Что мне делать с работой?

Куда исчезли выходные? Смеюсь про себя. Они ушли на походы по роскошным магазинам, роскошную еду, роскошные украшения, роскошные кружевные платья, роскошную вечеринку, необычное предложение руки и сердца, много невероятного секса, на наркотики в выпивке, порку… Я стону. Выходные были адские.

– Расслабься. Я поговорил с Патриком. – Джесси садится и сдвигает нас на край кровати.

Поговорил?

– Есть ли в моей жизни кто то, кого ты еще не уничтожил? – спрашиваю сухо.

Джесси поднимается и ставит меня на ноги, являя мне свою чудесную наготу.

– Не будь такой дерзкой, – предупреждает он со всей серьезностью. – На твоей заднице нет следов от хлыста, леди. Кстати, почему наш дом выглядит так, будто его ограбили?

О, я и забыла об этом. Как я могла?

– Я кое что искала.

– Что? – Он хмурится, но я улавливаю намек на настороженность.

Я изучаю его, оценивая выражение лица и язык тела. Не могу понять.

– Ничего.

Джесси отворачивает меня от себя и, поддерживая одной рукой за локоть, а другой обхватив мой зад, начинает вести в ванную. Отсутствие любопытства относительно предмета моих поисков, только усилило мои подозрения. Обычно он никогда не соглашался с таким расплывчатым ответом ни на один из своих вопросов.

– Что ты сказал Патрику? – спрашиваю, когда он поднимает меня на туалетный столик.

– Сказал, что в субботу ты потеряла сознание и при падении повредила спину.

О? Хорошая мысль.

– А ему не показалось странным, что ему позвонил ты?

– Не знаю, и мне на самом деле плевать. – Он начинает набирать ванну и возвращается ко мне. – Посмотри, что ты сделала со своим прекрасным телом, – тихо говорит он, глядя через мое плечо на мою обнаженную спину в отражении зеркала. – Какое то время я не буду брать тебя на спине.

Оглядываюсь через плечо и через меня проходит волна разочарования.

– И всего то? – выпаливаю недоверчиво. У меня было такое чувство, словно с меня заживо содрали кожу, а все, что я вижу от результатов своей пытки, – несколько длинных красных рубцов, на одном из которых небольшая корочка засохшей крови.

– Что значит, «всего то»? – говорит он сердито.

Оторвав взгляд от своих жалких ран, хмуро смотрю на Джесси, у которого такое же выражение лица, как у меня, но, вероятно, более свирепое. Я хватаю его за бедра.

– Повернись, – приказываю я, подталкивая, чтобы он неохотно отодвинулся от меня. Его спина появляется в поле зрения, и я задыхаюсь. Вот об этом я и говорю. У него в два раза больше следов от ударов хлыстом, больше крови и вообще больше всего, чтобы показать, какой дерьмовый день у нас вчера был.