– Как его могли отравить, чтобы он сам этого не понял?

– Очень просто, – ответил Денби. – Сведения, которыми мы располагаем о рицине, позволяют заключить, что при инъекции достаточно всего пятисот микрограммов этого соединения, чтобы убить взрослого человека. Опыты на животных показывают, что поступление такого же количества этого вещества через дыхательные пути или пищевод также может оказаться летальным. А пятисотмикрограммовая доза рицина по объему не крупнее булавочной головки. Не так уж трудно бросить в питье или подмешать в пищу. В таких незначительных количествах рицин не имеет вкуса.

– Значит, мы ищем кого‑то, кто имел доступ к его еде или питью?

Денби кивнул:

– Это самый вероятный путь. – Он поиграл ручкой. – Возможно, вещество подмешали в какой‑то, что называется, «наркотик для отдыха», наподобие кокаина или амфетамина, во что‑то вдыхаемое. Опять‑таки, в этом случае никто бы не заметил необычного вкуса или запаха.

– У вас есть пробы крови и мочи, которые можно проверить на содержание таких наркотиков?

Денби кивнул:

– Я распоряжусь.

– А как вы вообще это обнаружили?

– Обнаружила доктор Блессинг, мой стажер. Кажется, вы или кто‑то из ваших коллег говорили с ней?

– Да, я знаю, доктор Блессинг с нами связывалась. Но что ее насторожило?

Денби слегка ухмыльнулся. Кэрол он нравился все меньше.

– Не хочу показаться тщеславным, но доктор Блессинг сочла, что если уж я не сумел понять, что происходит с мистером Бишопом, то это наверняка что‑то совершенно необычное. Она сверила симптомы с нашей базой данных, и оказалось, что подходит только рицин. Она явилась со своими выводами ко мне, и я заказал стандартный анализ. Результаты положительны, со всей определенностью. Никаких сомнений быть не может, старший инспектор.

Кэрол закрыла книжку.

– Спасибо, что так доходчиво все объяснили, – поблагодарила она. – Вы говорили, что собирали сведения о рицине. Может быть, вы смогли бы составить для меня и для моей команды что‑то вроде конспекта?

– Я сейчас же попрошу доктора Блессинг это сделать.

Он встал, тем самым давая понять, что беседа окончена.

– Можно мне его увидеть? – спросила Кэрол.

Денби потер подбородок большим пальцем.

– Видеть там особенно нечего, – нерешительно заметил он. – Впрочем, я вас проведу. Не исключено, что его родители вернулись: они были в комнате для родственников. Мне пришлось сообщить им эту печальную новость, и для них она, конечно, стала страшным потрясением. Я попросил их никуда не уходить, пока они немного не успокоятся. Ребятам из интенсивной терапии ни к чему, чтобы возле пациентов находились люди в таком состоянии.

Он говорил все это таким спокойным и снисходительным тоном, как будто для него деятельность больничного отделения была куда важнее, чем тревоги родителей, которые вот‑вот потеряют сына.

Кэрол проследовала за ним к койке Робби Бишопа. Два кресла, стоявшие возле кровати, были пусты. Кэрол встала в ногах, окинула взглядом разнообразные мониторы, трубки и механизмы, еще поддерживающие жизнь Робби Бишопа. Кожа у него отливала восковой бледностью, на щеках и на лбу поблескивали капельки пота. Судя по всему, это будет кошмарное расследование. Пресса станет громогласно добиваться ответов, фанаты будут требовать, чтобы им поднесли чью‑нибудь отрезанную голову на блюде, а ее начальство примется жадно тянуть на себя те куски славы, которые ей, быть может, удастся добыть.

Кэрол была полна решимости выяснить, кто и почему расправился с Робби Бишопом. Но она хотела удостовериться, что разыскивает именно его убийцу.