– И много таких личностей, которыми они занимаются?

– Боже, Стивен, откуда я знаю! Но имя одного из их подозреваемых совпало с тем, на которое вывело независимое журналистское расследование сотрудника ведущей городской газеты.

– Чего ты хочешь?

– А ты как думаешь? Хочу написать об этом.

– О чем, Сэл? – Он начертил в воздухе прямоугольник, изображая передовицу. – «Репортер заявляет, что ее личный враг – печально известный серийный убийца»?

– Какое счастье, что ты не занимаешься заголовками! – сказала она по‑дружески насмешливо. – Я обвиняю его не потому, что он на меня напал. Он напал, потому что я могла обвинить его. Я хочу написать статью о том, что Сэм Койн – главный подозреваемый в деле о маньяке.

«Нет, это какая‑то шутка», – подумал Малик и сказал:

– Ты знаешь, мне проблем и без того хватает. Откуда такая уверенность, что я готов плюс ко всему повесить на себя иск о клевете от фирмы «Гинсбург и Адамс»?

– Это будет клеветой только в том случае, если я не права насчет Койна. А я права.

– То есть ты полагаешь, что он не подаст на нас в суд?

– Нет, наверняка подаст. Но зато потом, в ходе рассмотрения гражданского иска, за которым будет следить вся общественность, а также громкого полицейского расследования выяснится, что убийца – именно он. «Трибьюн» достанутся все лавры за поимку одного из самых опасных серийных убийц в истории Америки, ну, и как следствие – ты сохранишь работу.

– Дорогая моя, если я отмочу такое, меня вышвырнут из кабинета еще до того, как ты успеешь клубничку в йогурт добавить за завтраком.

– Да, я понимаю, это риск. Но риск в журналистике приносит награды, – сказала Сэлли и добавила: – И сохраняет рабочие места.

– Тогда я стану первым редактором, за которым закрепят этот пост посмертно, – заявил Мэлик. – Если меня не убьют адвокаты «Чикаго Трибьюн» и не перережет горло этот твой маньяк, меня застрелит собственная жена. Мы – газета, а не арена для личной вендетты.

– И потому мы должны сидеть сложа руки, пока убийца разгуливает на свободе?

– Какой убийца, Сэлли? Я тебя прямо не узнаю. Предъяви мне доказательства. Сделай так, чтобы я поверил, что этот парень действительно тот, кем ты его считаешь, а не просто какой‑то придурок с нездоровой психикой.

– Именно это я и пытаюсь сделать. Но он хитер. Он убил уже человек двадцать и ни разу не оставил никаких улик. Его надо вывести на чистую воду. Или выманить информацию у кого‑нибудь, кто с ним хорошо знаком и может знать правду.

– Вот и отлично. Пусть это будет какой‑нибудь другой источник, не анонимный.

Сэлли набрала в легкие затхлого воздуха, наплывающего из ленивого кондиционера, и заявила:

– Койн пытался проникнуть в мой дом, Стивен. Когда я была в нем. Есть только одна причина, по которой он решился на это: он подозревает, что я все знаю.

– Сэлли, я верю, что чутье тебя не подводит, – ответил Мэлик. – Принеси мне настоящий материал, и я охотно его опубликую. Но печатать недоказанные гипотезы, а потом сидеть и сжимать кулаки за то, чтобы они оказались верными, – на это я пойти не могу.

В обед, сидя за рабочим столом, Сэлли встретилась с Джастином в виртуальном кафе «Билли Гоут».

– Попробовать все равно стоило, – пояснила Сэлли. Она не говорила мальчику, что узнала тайну его происхождения. «Создать человека из клеток Сэма Койна! Черенкование какое‑то», – подумала Сэлли как‑то, переживая очередной приступ цинизма.