|
.." Он бросил письмо на пол и растянулся на кровати. Внизу уже началась вечеринка, звучала приятная музыка, кто-то смеялся. Головная боль вернулась. Он выключил свет. Крошечные желтые глазки часов сообщили ему, что сейчас половина седьмого. Еще полно времени. Он закрыл глаза. Он стал думать о своем возвращении домой - как он будет каждодневно видеть мать, ребенка, как встретит другую девчонку, женится. Но ему суждено носить похороненную глубоко в душе эту другую жизнь - свою ненависть ко всему, во что верят они. Его жизнь станет надгробной плитой, под которой будет покоиться все, что он видел, чувствовал и пережил. Он с удивлением вспомнил, что он кричал фрау Заундерс. Эти слова сами собой сорвались с языка. Он ведь никогда так не думал. Но теперь он осознал все свои ошибки и усилием воли заставил себя думать о чем-нибудь другом. В его сонном сознании рождался образ Геллы: вот она с ребенком сходит с теплохода, встречается с его матерью. Вот они сидят в гостиной и каждое утро, каждый вечер видят друг друга. Он уснул. Ему снилось, что он приезжает домой и на двери висит табличка с надписью: "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, УОЛТЕР!", что Гелла жива и осталась в Германии; во сне он вернулся на год назад; он не поехал искать Геллу, она не держала в руках буханку серого хлеба, не выронила ее на пол, он открыл другую дверь, и за дверью его ждали мать. Альф, Глория; он вернулся к ним из какого-то кошмара, и они купались в сиянии света. Но потом мать держала в руке кипу фотографий, и он заметил в углу комнаты люльку, а в ней спящего ребенка и очень испугался, а они сели и стали передавать друг другу фотографии, и мать сказала: "О, а это что такое?" - он посмотрел и увидел себя в куртке и юбке из одеяла, он стоял над разверстой могилой - и ответил, смеясь: "А, это моя третья жертва" - и захохотал без удержу, а Альф рассердился и, стоя на деревянной ноге, заорал: "Это заходит слишком далеко, Уолтер, это заходит слишком далеко!" Все встали, а мать ломала руки, и он увидел самого себя, его губы шептали: "До свидания, до свидания" - и все погрузилось во мрак. Но тут вошел Вольф со свечой - они с Вольфом были в погребе. Вольф поднял свечу высоко над головой и сказал: "Ее здесь нет, Уолтер, ее здесь нет", - и он почувствовал, как мягкий пол, засыпанный битым кирпичом, уходит из-под ног, уносит его куда-то вниз от пламени свечи, и он закричал... Он проснулся и понял, что кричал только во сне. Комната была полностью погружена во мрак, ночь закрасила окна черным. Здание общежития сотрясалось от раскатов смеха. Стены вибрировали от громких мужских голосов, грохота музыки, топота ног на лестнице. В соседней комнате занимались любовью - все было слышно. Девушка сказала: "А теперь пошли повеселимся. Я хочу танцевать". Мужчина недовольно пробурчал что-то в ответ. И снова голос девушки: "Ну, пожалуйста, пожалуйста, я хочу танцевать". Кровать скрипнула - они встали, потом девушка засмеялась в коридоре, и его снова окутали тишина и мрак. *** Эдди Кэссин не мог отказать себе в удовольствии зайти сначала на вечеринку, а уж потом отправиться к Йергену. Он был слегка навеселе, когда приметил двух совсем молоденьких девиц. Было им на вид не больше шестнадцати. В совершенно одинаковых платьях, голубых шляпках, коротеньких голубых жакетах и снежно-белых блузках - ну просто загляденье! Кожа и волосы приятно контрастировали с их одеждой: мелочно-белые с розовым щечки и локоны, словно золотые монетки, разбросаны по лобикам. |
