Я кивнул. Уж чего‑чего, а такого я не ожидал. Вот так откровение…

– Почему вы никогда мне об этом не рассказывали?

– У меня вообще не было сил говорить о твоей сестре. А мать… Наверное, она молчала потому, что не хотела меня мучить.

– Как ее звали?

– Катерина‑Энн. «Энн» в честь твоей матери.

– И Виктор Дрейпер этого не знал.

– Он жил вот здесь, – сказал отец, кивая подбородком на пустырь. – Я нанял бригаду частных сыщиков и вывел его на чистую воду. Стер в порошок, и он, кажется, уполз потом куда‑то в Австралию. А когда он был вынужден продать этот дом, я сам его купил и приказал снести до основания.

– Отчего ты решил рассказать это сейчас?

– Мартин, я не остановился только на Дрейпере. Я пытался дотянуться до твоей матери и через других спиритов, чья репутация была столь же раздутой, как и у Виктора. Все оказались шарлатанами. А говорю тебе это потому, что если бы имелась хоть какая‑то возможность вступить с ней в контакт, я бы уже это сделал. Но привидений не существует. Только Бог…

– Если есть Бог, то есть и сатана.

– Возможно. Но зато нет никакого призрака Гарри Сполдинга, шныряющего по лодке, которая некогда ему принадлежала. Мертвые не лезут в дела живых. Они с нами не общаются, но лишь живут в наших воспоминаниях – и мне давно надо было найти в себе силы и смелость дать твоей матери тихо упокоиться в нашей памяти.

Катерина‑Энн. Получается, нас было четверо.

– Так вот почему ты всегда ставишь четыре свечи. В церкви, после мессы…

Отец не ответил. Да оно и не нужно.

Катерина‑Энн. Сейчас ей было бы где‑то тридцать, тридцать один. Примерно ровесница Сузанне.

– Как насчет Питерсена?

Отец усмехнулся. Мрачно. Признание его вымотало.

– Шарлатан, и моя интуиция сразу это подсказала, едва я увидел то письмо у Хадли. Он просто любитель‑энтузиаст, который прочел репортажик насчет аукциона где‑нибудь в Интернете. Помнишь, я давал интервью после торгов? Работа над проектом восстановления таких масштабов, да еще на такой «породистой» яхте, как «Темное эхо», была, наверное, для этого человека мечтой всей жизни. Хорошо еще, он не обманул насчет своей компетенции.

– Ты серьезно в это веришь?

– Мартин, сегодняшнюю ночь я проведу на яхте. Вот почему я захватил с собой эту сумку. Ну а теперь отвези меня, пожалуйста, в Леп. Если хочешь, завтра доставишь меня обратно в Лондон. Если Сузанна не против, то приглашаю остаться со мной на борту. Если нет… можешь переночевать в гостинице. Есть там один замечательный постоялый дворик, где останавливался наш общий знакомый, к тому же номер оплачен вплоть до июня.

– Очень жаль, что ты только сейчас рассказал мне про сестру.

– И мне жаль, сынок. От всего сердца.

Ту ночь мы провели на яхте. Перед этим поужинали в гостинице Питерсена, и я немало выпил за едой. Местная кухня наверняка оправдывала свою замечательную репутацию, но для меня эта пища напоминала золу, чему виной были услышанные отцовские откровения. К тому же я устал. Ушло чуть ли не три часа, чтобы отмахать сто шестьдесят миль между Уэстклиффом и Лепом. В общем и целом я в тот день провел за рулем пять часов. После ужина не осталось сил садиться за баранку, и мы, бросив машину на стоянке, взяли такси. Отец тоже много выпил. Алкоголь мало подходит в качестве анестетика. Наоборот, он дарит тебе больную голову, сухость во рту и депрессию. С другой стороны, это «лекарство» легкодоступно, да и неприятных неожиданностей от него не бывает. Мне более чем хватило неожиданностей на один день, так что за ужином я с готовностью отдался выпивке, гарантировавшей легкий путь к оцепенению.