Иные шептались, что Осипов вместе с сыном ушли в партизаны, иные считали, что они уехали на восток, но толком никто ничего не знал. И вот теперь Осипов стоял перед Петром Петровичем, живой, здоровый, держал его за руку и говорил:

— У меня к вам дело. Послушайте, какое…

Он вынул из кармана папироску, закурил. Синеватый трепетный огонек спички осветил его лицо, небритое, посуровевшее, с глубокими морщинами, перерезавшими лоб и щеки.

«До чего постарел», — удивился Петр Петрович.

Осипов глубоко затянулся.

— Мы решили вам довериться, Петр Петрович…

Джой тихонько поскуливал за дверью. Петр Петрович встал, впустил его. Потом снова сел напротив Осипова.

— Вы знаете, кто это «мы»?

— Примерно.

— Пусть будет совершенно точно: мы — подпольная группа разведчиков при партизанской бригаде. И мы полагаем, что наверняка не ошиблись в вас. Вы, по-моему, нигде не работаете…

— Конечно, нет. Как вы знаете, фотография наша сразу же закрылась.

— Надо, чтобы вы работали…

— Хорошо.

— Вы пойдете к бургомистру. Это местный, счетовод из горфо. Не знаете такого? Пятаков, Евлампий Оскарович.

— Не слыхал.

— Ничего не потеряли. Ничтожество, тишайший кролик, всегда был ниже травы, а теперь возомнил себя львом. Но не о нем сейчас речь. Так вот, вы пойдете к нему, представитесь, скажете, что всегда не любили Советы, что счастливы, что дождались прихода настоящих хозяев, и просите разрешения открыть свое дело. Какое дело? Фотографию, разумеется. Понятно?

— Да.

— Теперь слушайте дальше. Вы будете честно трудиться. Снимайте, печатайте карточки — одним словом, делайте свое дело.

— Постараюсь.

— Я уверен, немцы начнут ходить к вам, они любят фотографироваться. Иногда, возможно, зайдет и кто-либо из русских. Вы старайтесь держать себя так, как обычно, никаких лишних разговоров, ни одного повода для ненужных подозрений, а только так: «Сядьте, поверните голову, улыбнитесь. Готово, приходите за карточками через три дня…»

Осипов помолчал, потом начал снова:

— Если к вам придет кто-либо и спросит: «Не могли бы вы снять меня? Размер кабинетный, на темном фоне». Вы должны ответить: «Нет хорошей бумаги». Вам скажут: «Бумагу мы вам достанем».

— Понятно.

— Это еще не все. Вам покажут кусочек картона, вот такой, видите?

— Вижу.

— Покажут и спросят: «Размер годится?» Вы скажете: «Надо бы больше». Так вот, обговорив все это, вы должны уже быть совершенно спокойным, это пришел кто-то из наших. И то, что вам скажут, то вы и должны будете сделать.

Осипов встал:

— Надо идти. Скоро светать будет…

Он погасил папиросу.

— Желаю удачи, — сказал Петр Петрович.

— Спасибо. Не бойтесь, вас не подведут, ваша явка будет храниться в строгом секрете.

Осипов пошел к дверям, потом вернулся.

— Может статься, — произнес он, — наши ребята в одной части воюют.

— Я от своего так ничего и не успел получить.

— Я тоже.

Помолчали, думая каждый об одном и том же: о сыновьях.

Осипов протянул руку.

— Ну, — сказал он, — действуйте. Желаю удачи.

Петр Петрович молча крепко пожал его руку.

Глава девятая, рассказывающая о том, что произошло на базаре

— Что, Джой, — спросил Петр Петрович, — голод не тетка?

Пес встал на задние лапы, быстро лизнул старика в лоб.