Бренда ласково тронула подругу за руку.

   — Может, мне взять тебя с собой в Англию? У Генри много знакомых, ты бы нашла человека по сердцу…

   — Нет. Я могла бы быть счастлива только в Австралии.

   — Почему?

   Но Тина не хотела говорить на эту тему.

   — Выйдя замуж, ты, наверное, займешься исключительно домашним хозяйством? — шутливо произнесла она.

   — Конечно нет! Вернее, как захочу. Генри обещает предоставить мне в этом деле полную свободу.

   — Ты считаешь, можно сочетать семейную жизнь с независимостью?

   — Вполне.

   Тина только улыбнулась. Она бы на месте Бренды охотно сдалась в плен, как истинная австралийка, для которой дом и семья превыше всего, а на своем месте — тем более! Кому нужна свобода, называемая одиночеством?

   Когда они сели за стол, вошла служанка и сказала:

   — Вам пакет, мисс.

   Бренда протянула руку.

   — Давайте сюда, Холли.

   — Это тебе, Тина, — произнесла она следом и передала пакет подруге.

   «Тине Хиггинс», — прочитала та. Послание Конрада! Что же там?

   Она разорвала бумагу. Ноты. Черные значки на белом листе — непонятные, странные. И сверху надпись рукой Конрада: «Посвящается Тине».

   Она взволнованно спросила, обращаясь к Бренде:

   — Скажи, могла бы ты сыграть для меня эту мелодию?

   Ей никого не хотелось посвящать в свой секрет, но иначе раскрыть тайну нотных знаков было невозможно.

   Бренда взяла листы из рук подруги и пробежала глазами ноты.

   — Могу, если ты дашь мне немного времени, чтобы разучить.

   Тина кивнула.

   — Я пойду к себе, — сказала она, — ты позовешь меня, когда будешь готова.

   Тина удалилась в свою комнату и сидела там, закрыв уши руками, чтобы не слышать доносящихся из гостиной нестройных аккордов.

   Через полчаса Бренда вошла и, взяв подругу за руку,повела в гостиную. Девушка села за рояль, расправила юбки и положила пальцы на клавиши:

   — Слушай.

   Она начала играть, и сердце Тины стучало в такт. Мелодия казалась пронизанной печальным светом осени; на глаза наворачивались слезы, но при этом с лица не сходила улыбка. Что это было? Песнь сожаления, печали, вины? И огромной веры в жизнь. И любви.

   Бренда закончила играть, и Тина едва сумела очнуться. Она, казалось, утонула в воспоминаниях. Кленси. Тайные терзания. Первые поцелуи. Любовь и еще раз любовь.

   — Что ты об этом думаешь, Бренда? — спросила она.

   — Очень хорошая пьеса. Написана в своеобразной манере, с большим чувством и, на мой взгляд, талантливо. Тут есть все: стиль, мелодичность, проникновенность. Чье это произведение?

   Тина смущенно прошептала:

   — Моего знакомого…

   — Он профессиональный композитор?

   — Нет.

   — Тогда это тем более удивительно. Знаком ли кто-либо еще с его творчеством?

   — Не думаю.

   — У меня на кафедре музыки есть знакомые. Я могу показать им.

   — Нет.

   Тина сняла листы с пюпитра и бережно прижала к груди. И повторила слова Конрада:

   — Это очень личное. Теперь — только мое. — А про себя добавила: «Наше».