Я возвращаю ему паспорт. У брата дрожат руки, дрожит голос:

– Когда я перешел границу, мне было пятнадцать. Я сказал неправильную дату рождения, чтобы казаться старше, то есть совершеннолетним. Я не хотел, чтобы надо мной установили опеку.

– А имя? Почему вы изменили имя?

– Из‑за тебя, Клаусc. Когда я заполнял анкету в кабинете у пограничников, я думал о тебе, о твоем имени, об имени, которое было со мной рядом все детство. И тогда вместо Лукаса я написал Клаус. Ты сделал то же, печатая свои стихи под именем Клаусса Лукаса. Почему Лукас? В память обо мне?

Я говорю:

– Действительно, в память о моем брате. Но откуда вы знаете, что я печатаю стихи?

– Я тоже пишу, только не стихи.

Он открывает портфель, вытаскивает оттуда толстую школьную тетрадь и кладет на стол.

– Вот моя последняя рукопись. Она не закончена. Я не успею ее дописать. Я оставляю ее тебе, ты ее допишешь. Нужно, чтоб ты ее дописал.

Я открываю тетрадь, но он жестом останавливает меня:

– Нет, не сейчас. Когда я уйду. Я хочу узнать одну важную вещь. Как я был ранен?

– Ранен?

– Шрам рядом с позвоночником. След от пули. Откуда он?

– Откуда мне знать? У моего брата Лукаса шрама не было. У него была детская болезнь. Кажется, полиомиелит. Мне было всего четыре или пять лет, когда он умер, я не могу с точностью это помнить. Я знаю только то, что мне рассказали потом.

Он говорит:

– Да, так оно и есть. Я тоже долго думал, что в детстве перенес какую‑то болезнь. Так мне говорили. Но позже я узнал, что в меня попала пуля. Где? Как? Война тогда только началась.

Я молчу, пожимаю плечами, Лукас продолжает:

– Если твой брат умер, должна существовать могила. Его могила. Где она? Ты можешь мне ее показать?

– Нет, не могу. Мой брат похоронен в общей могиле в городе С.

– Вот как? А могила Отца, могила Матери? Ты можешь мне их показать?

– Нет, тоже не могу. Отец не вернулся с войны, а Мать похоронена вместе с братом Лукасом в городе С.

Он спрашивает:

– Значит, я не умер от полиомиелита?

– Мой брат – нет. Он умер во время воздушного налета. Моя Мать отвезла его в город С где его должны были лечить в Восстановительном Центре. Центр был разбомблен, и ни мой брат, ни Мать не вернулись домой.

Лукас говорит:

– Если тебе так сказали, то солгали. Мать не поехала со мной в город С. и никогда меня там не навещала. Я несколько лет прожил в Центре с моей будто бы детской болезнью, пока его не разбомбили. И я не умер во время той бомбардировки, я выжил.

Я опять пожимаю плечами:

– Вы – да. Мой брат – нет. И моя Мать тоже. Мы смотрим друг другу прямо в глаза, я выдерживаю его взгляд:

– Речь идет, как вы видите, о двух разных судьбах. Вам нужно продолжать поиски в другом направлении.

Он качает головой:

– Нет, Клаусс, ты это прекрасно знаешь. Ты ведь знаешь, что я твой брат Лукас, но отрицаешь это. Чего ты боишься? Скажи мне, Клаусс, чего?

Я отвечаю:

– Ничего. Чего мне бояться? Если бы я был убежден, что вы мой брат, я был бы счастливейшим из людей, оттого что наглел вас.

Он спрашивает:

– Если бы я не был твоим братом, чего ради я бы к тебе пришел?

– Понятия не имею. И потом, ваша внешность.

– Внешность?

– Взгляните на меня и взгляните на вас: есть ли между нами хоть малейшее физическое сходство? Мы с Лукасом были настоящими близнецами, мы были совершенно неразличимы. Вы ниже меня на голову и на тридцать килограммов легче.

Лукас говорит:

– Ты забыл про мою болезнь, про увечье.