Петер зажигает сигарету и молча смотрит на Лукаса.

Лукас спрашивает:

– Так можете вы или нет оставить эти тетради у себя?

– Конечно, да.

Петер заворачивает тетради, уносит их к себе в комнату. Вернувшись, он говорит:

– Я спрятал их под кроватью. Завтра я найду им место получше.

Лукас говорит:

– Спасибо, Петер. Петер смеется:

– Не надо меня благодарить. Меня интересуют ваши тетради.

– Вы собираетесь их прочесть?

– Конечно. Если бы вы хотели, чтоб я их не прочел, вы бы отнесли их к Кларе.

Лукас встает:

– Нет, только не к ней! Клара читает все, что можно прочесть. Но я мог бы оставить их у Виктора.

– Тогда я прочел бы их у Виктора. Он ни в чем мне не отказывает. Впрочем, он скоро уедет. Он возвращается в свой родной город, к сестре. Он собирается продать дом и книжный магазин. Лукас говорит:

– Верните мне тетради. Я зарою их где‑нибудь в лесу.

– Да, заройте. Или, еще лучше, сожгите. Так наверняка их никто не прочтет.

Лукас говорит:

– Мне надо сохранить их. Для Клауса. Эти тетради предназначены для Клауса. Для него одного.

Петер включает радио. После долгих поисков находит тихую музыку:

– Сядьте, Лукас, и расскажите мне, кто такой Клаус?

– Мой брат.

– Я не знал, что у вас есть брат. Вы мне никогда о нем не говорили. Никто мне о нем не говорил, даже Виктор, который знает вас с детства.

Лукас говорит:

– Мой брат уже несколько лет живет за границей.

– Как он пересек границу? Считается, что ее перейти нельзя.

– Пересек и все. Помолчав, Петер спрашивает:

– Вы с ним поддерживаете переписку?

– Что вы понимаете под перепиской?

– То, что все под этим понимают. Он пишет вам? Вы ему пишете?

– Он не может посылать мне оттуда письма.

– Многие письма из‑зa границы доходят. Брат вам ни разу не писал с тех пор, как уехал? Он вам не дал свой адрес?

Лукас качает головой и сразу встает:

– Вы думаете, он умер, правда? Но Клаус не умер. Он жив и вернется назад.

– Да, Лукас. Ваш брат вернется. Что касается тетрадей, то я мог бы пообещать вам не читать их. Но вы бы мне не поверили.

– Вы правы. Я бы вам не поверил. Я знал, что вы не сможете удержаться и прочтете их. Читайте. Лучше, чтоб это были вы, чем Клара или кто‑нибудь другой.

Петер говорит:

– Вот еще одна вещь, которой я не понимаю: ваших отношений с Кларой. Она гораздо старше вас.

– Возраст не важен. Я ее любовник. Это все, что вы хотели узнать?

– Нет, не все. Это я уже знал. Но любите ли вы ее?

Лукас открывает дверь:

– Мне неизвестно значение этого слова. Никто его не знает. Я не ожидал от вас подобных вопросов.

– Однако вам не раз еще придется услышать подобные вопросы. И иногда вы будете вынуждены на них отвечать.

– А вы, Петер? Вам тоже когда‑нибудь придется отвечать па вопросы. Я несколько раз присутствовал на ваших политических собраниях. Вы произносите речи, зал вам аплодирует. Верите ли вы искренне в то, что вы говорите?

– Я обязан в это верить.

– Но в глубине души – что вы об этом думаете?

– Я не думаю. Такой роскоши я себе позволить не могу. Страх живет во мне с детства.

Клара стоит у окна и смотрит на погруженный в темноту сад. Она не оборачивается, когда Лукас входит в комнату. Она говорит:

– Лето ужасно. Летом смерть ближе всего. Все сохнет, задыхается, застывает в неподвижности. Уже прошло четыре года, как они убили Томаса.