Лукас целует Клару в затылок:

– Что с вами, Клара? Что с вами сегодня?

– Сегодня я получила письмо. Официальное уведомление. Оно лежит на моем письменном столе, вы можете его прочесть. Там написано, что Томас реабилитирован, что он был невиновен. Я никогда не сомневалась в том, что он невиновен. Они пишут: «Ваш муж был невиновен, мы убили его по ошибке. Мы по ошибке убили несколько невинных людей, но теперь все будет в порядке, мы извиняемся и обещаем, что подобные ошибки больше не повторятся». Они сами убивают и сами реабилитируют. Они извиняются, но Томас умер! Разве они могут его воскресить? Разве они могут стереть ту ночь, когда мои волосы поседели, а сама я сошла с ума?

В ту летнюю ночь я была одна в нашей с Томасом квартире. Я жила там одна уже несколько месяцев. С тех пор как Томаса посадили в тюрьму, никто не хотел, не мог, не осмеливался меня навестить. Я уже привыкла к одиночеству, и не было ничего необычного в том, что я одна. Я не смогла заснуть, но в этом тоже не было ничего необычного. Необычно было то, что я в эту ночь не плакала. Накануне вечером по радио объявили о казни группы государственных преступников. Среди имен я ясно расслышала фамилию Томаса. В три часа ночи – время приведения приговора в исполнение – я посмотрела на часы. Я смотрела на них до семи часов утра, а потом пошла на работу, в большую библиотеку Столицы. Я села за свой письменный стол. Я выдавала книги в читальном зале. Мои сотрудницы одна за другой подходили ко мне, и я слышала их шепот: «Она пришла!», «Вы видели, какие у нее волосы?». Я ушла из библиотеки, до вечера ходила по улицам, заблудилась, я не знала, в каком районе города я оказалась, хотя я хорошо знала город. Я вернулась домой на такси. В три часа ночи я посмотрела в окно и увидела их: они вешали Томаса на фасаде противоположного дома. Я закричала. Пришли соседи. Меня на «скорой помощи» отвезли в больницу. А теперь они говорят, что это просто ошибка. Убийство Томаса, моя болезнь, месяцы, проведенные в больнице, мои седые волосы – все это просто ошибка. Тогда пусть они вернут мне Томаса – живого и улыбающегося. Томаса, который обнимал меня, гладил меня по волосам, держал мое лицо в своих теплых ладонях, целовал мне глаза, уши, рот.

Лукас берет Клару за плечи и поворачивает к себе лицом:

– Когда вы перестанете говорить мне о Томасе?

– Никогда. Никогда я не перестану говорить о Томасе. А вы? Когда вы начнете говорить со мной о Ясмине?

Лукас говорит:

– О ней нечего говорить. Тем более что теперь она с нами не живет.

Клара бьет Лукаса по лицу, царапает ему щеки, шею, плечи. Она кричит:

– Не с вами? Где она? Что вы с ней сделали?

Лукас тащит Клару к кровати, ложится на нее:

– Успокойтесь. Ясмина уехала в город. Вот и все.

Клара крепко вцепляется в Лукаса:

– Они отберут тебя у меня так же, как они отобрали у меня Томаса. Они посадят тебя в тюрьму, повесят

– Нет, со всем этим покончено. Забудьте про Томаса, про тюрьму и про веревку.

На рассвете Лукас поднимается:

– Мне пора домой. Мальчик рано просыпается.

– Ясмина оставила здесь своего ребенка?

– Мальчик калека. Что бы она с ним делала в городе?

Клара повторяет:

– Как она могла его оставить?

Лукас говорит:

– Она хотела взять его с собой. Я ей не разрешил.

– Не разрешили? По какому праву? Это ее мальчик. Он принадлежит ей.

Клара смотрит, как Лукас одевается.