— Вот видишь, — Марк гладит меня по спине, — я же говорил, что знаю, о чем ты хочешь мне сказать…

— Ты много на себя берешь, — наигранно хмурю брови.

— Вовсе нет, — пожимает он плечами. — Я давно знал о твоих чувствах, счастлив, что теперь и ты разобралась в них.

— О нет, — со стоном отзываюсь я, — это ведь не из категории «мне сказало об этом твое ЭКГ»? — закатываю я глаза, припомнив разговор с его бабушкой. — Нет, нет, только не говори мне об этом.

— Об этом и о многом другом, — вторит Марк голосом доброго доктора, увлекающего пациента в сторону психиатрического отделения. — У нас есть много тем для разговоров… и не только, — он снова мимоходом касается моих губ, — но для начала, пожалуй, нам следует поехать домой. Здесь становится все холоднее, а твои дети волнуются о нас.

— О нас?

— А как, ты думаешь, я нашел тебя? — приподнимает он брови. — Мелисса наказала мне вернуть тебя в целости и сохранности. И я не могу ее подвести!

— Боже, даже не знаю, как на это реагировать…

— Реакция в виде поцелуя вполне приветствуется!

Мы сплетаем наши пальцы в крепкий замок и бредем прочь от пустующей остановки. Автобуса все еще нет, но мне он и не нужен — сегодня я села в другой.

Эпилог

— От нервов едва могу дышать, — стонет взвинченная до предела Ханна, — а уж о том, чтобы присесть — и думать нечего.

Подхожу и бережно беру ее за плечи, заставляя любимую посмотреть прямо в свои глаза. Обычно это ей помогает: она говорит, мои глаза действуют на нее гипнотически, чем я и пользуюсь самым бессовестным образом, — только сегодня этот «гипноз» не срабатывает — чувствую, как ее всю потряхивает, словно в ознобе. Придется прибегнуть к более решительным мерам…

— Думаешь, малышке понравится твое скисшее от нервозности молоко? — напускаю я в голос капельку строгости. — Не женщина, а торнадо какой-то… Немедленно прекрати эти метания и…

— И? — подгоняет она меня, абсолютно не устрашенная строгостью моего голоса.

— … И вообще все будет хорошо. Иди сюда! — я тяну ее за руку в ближайшую комнату — та выполняет функцию студии, в которой меня подчас охватывает странная неловкость, ведь с доброй половины расположенных здесь холстов на меня смотрит мое собственное лицо — и плотно прикрываю за нами дверь.

— Что ты задумал? — посмеивается Ханна, лукаво прищуривая враз потемневшие глаза.

— Задумал успокоить тебя, — шепчу самым эротичным голосом, на который только способен, — и я знаю единственно верный способ сделать это… — Целую тыльную сторону ее шеи под волосами и при этом веду пальцами вдоль позвоночника. — Думаю, тебе не помешает немного расслабиться…

— Мы не будем делать это сейчас, — сипит Ханна, откидывая голову и позволяя касаться губами пульсирующей жилки на шее под ее подбородком. — Твои родители вот-вот придут.

— Ну и что? — продолжаю осыпать поцелуями ее подбородок, подбираясь к губам. — Со своей женой я могу делать все, что угодно.

— И все же, — Ханна смотрит в мои глаза, — как ты можешь быть таким спокойным?

— Именно в этот момент я очень даже не спокоен, как ты могла уже заметить, — многозначительно улыбаюсь, прижимая переволновавшуюся строптивицу к своему телу.