– Декабрь, – сказал дон Мигдонио. – Скоро дороги развезет.

– Да, дожди надвигаются… – отвечал судья.

– Перезимуем тут, – вздохнул дон Мигдонио, примиряясь с потерей четырехсот солей.

Глава двадцатая

о башне из овечьих тел, которую воздвигли жители Ранкаса, не помышляя о соперничестве с жителями Египта

Жил-был на свете упрямый старик. Жил-был старше с плоским лицом и глазами навыкате, прозванный Жабьей Мордой. Он не хотел понять, что Компания ворочает капиталом в 15 миллионов долларов, у него же самого – десятка три овец, два кулака и злоба. И жил-был на свете начальничек по имени Эгоавиль, двухметровый верзила, косой и наглый, который немало зарабатывал, отрубая коровам хвост и топча копытами ягнят. Однако некая баба по прозвищу Электрозад, выпив с ним вместе бутылочку, не пожелала лечь с ним, а расплатился за это старик. Жабью Морду отделали как отбивную; но, на свою беду, Эгоавиль стал его видеть во сне, в обличье Христа. А Христа безнаказанно не побьешь. Как-то раз старик отдыхал (назовем это так) на овчине. Живое мясо подживало, а выпуклые глаза глядели сквозь дверь в мутноватое небо. Вскоре небо исчезло. В дверях стал худой, скуластый человек с большими прозрачными ушами, в котором наш старик узнал одного из самых наглых своих гонителей, и поднялся, готовясь к побоям. Но прозрачноухий, кротче голубя, подошел к нему со шляпой в руке.

– Доброго вам здоровья, дон Фортунато, – сказал он, как-то странно косясь. – Разрешите сказать словечко. Я к вам от дона Эгоавиля.

– Попросил бы, – сказал упрямый старик, не считаясь с присутствием дам, – попросил бы, так его и так, в моем доме его не поминать.

– Не беспокойтесь, дон Фортунато, – сказал прозрачноухий, сам волнуясь и цыкая зубом. – Дайте мне договорить. Дон Эгоавиль считает вас истинным мужчиной. Он из-за вас нас жучит и мучит. «Мне нужны, – говорит, – такие, как Фортунато, а не кретины вроде вас». Так говорит дон Эгоавиль, когда напьется.

– Чего ж вы от меня хотите? – сказал упрямый старик, сплевывая слюну, зеленую от коки.

– Дон Эгоавиль устал бороться, – сказал прозрачноухий. – Он хочет с вами поладить. Если хотите, пасите у нас свой скот.

– Почему же у вас? – сказал упрямый старик. – Поля не ваши. Вы огородили чужую землю.

– Я кто? – сказал прозрачноухий, выражая обычную точку зрения подневольных лиц. – Мне деньги платят, я приказы выполняю.

– Значит, как же это? – спросил упрямый старик и нахмурился, скрывая радость.

– А вы пригоните скот попозже, – ответил прозрачноухий, надеясь, что начальник его не обложит. – Мы как будто не увидим. Дон Эгоавиль одно просит – не гоните, пока не стемнеет. Не подводите его.

– М-да… – невразумительно сказал упрямый старик.

– Вы подумайте, дон Фортунато, – сказал прозрачноухий. – Зачем овечкам подыхать?

– Овечек пожалел, гадюка! – сказал упрямый старик в ужасном гневе.

– Не кричите на меня, дон Фортунато, – сказал прозрачноухий, не ведая, что повторенья раздражают чувствительных людей. – Я кто? Человек подневольный. – И он вздохнул. – Служу, руки мараю ради семьи.

Пастухи говорили Фортунато: «Не верь, это ловушка». Он отвечал: «Что мне терять? Ну помру.