|
Вот так мы и живем при милом и веселом человеке, которому вдохновенье подсказало премудрые слова: «В Перу два вида проблем. Одни не решить вообще, другие решу я». Крестьяне наши по необразованности не восприняли толком эту увлекательную аксиому, и проблемы их решает пуля. За шесть лет правительство расстреляло сто шесть крестьян. Гильермо Мясник, он же Служака, участвовал почти во всех выселениях. Чтобы пресечь споры раз и навсегда, летописец решил называть его то так, то сяк, попеременно. Оно вернее. Гильермо Мясник был образцовым служакой. Прежде всего он предлагал крестьянам убраться миром с занятых земель. Крестьяне по тупости своей упирались, уходить со своей земли не хотели, бормотали что-то невразумительное, совали какие-то грязные бумажки и размахивали какими-то флагами, совершая тем самым ошибку: как истый патриот, Гильермо не мог вынести, чтобы частные лица вопреки уставу орудовали знаменем Республики.
Итак, однажды утром Гильермо Служака выпрыгнул из джипа на развилке дорог, и вслед за ним остановилась колонна набитых солдатами машин. На этом же месте, где расходятся пути на Ранкас и на Серро-де-Паско, остановил своих людей генерал Боливар на пятьдесят тысяч дней раньше, перед Хунинской битвой. Примерно в тот же час увидел Освободитель зеленоватые кровли селенья Ранкас. К нему приблизился всадник. – Противник движется наперерез Рейесу, – доложил адъютант, седой от пыли. Боливар нахмурился. Ведь Кантерак ждет! Тысячи ненужных километров осели пылью на его лице. – Что делать, генерал? Сукре от усталости стал меньше ростом. – Бой надо вызвать непременно, – пробормотал Боливар. – На каком расстоянии от нас пехота? – В двух лигах, генерал. – Мундир Лары был скрыт темным пончо пыли. –. Гусарские полки в атаку! – приказал Боливар. Лара передал приказ. Адъютанты помчались вскачь, и Боливар увидел из прикрытия, как распахивается веер кавалерии, медленно заполняя пампу. В трех километрах от него остановилось облако пыли – люди Рейеса. Кони Кантерака повернули. Полторы тысячи гусаров накрыли пампу павлиньим хвостом смерти. Хвалясь красотою боевого строя, они прошли триста метров рысью, дали шпоры, и пампу прорезали молнии копий и копыт. – В чем дело? – спросил Боливар бледнея. – Почему медлит наша кавалерия? Но Гильермо Мясник не побледнел. Он брезгливо глядел на равнину, по которой двигались солдаты. Они еле ползли, но он отнесся к этому как истинный мудрец и, опершись на джип, затянулся сигарой. замурлыкал он, с нежностью вспоминая Карамандуку, короля вальса и веселья, создавшего бессмертные строки сорок лет назад, тоже в походе, когда республиканская гвардия шла под его началом на расправу с рабочими Уачоса, которым понадобился восьмичасовой день. Гвардейцы республики, плохие солдаты, тащились еле-еле. Майор Боденако напевал. Военные любят музыку. Наша страна воевала одиннадцать раз. Из-за скалы вынырнул Фортунато. На нем были забрызганные грязью штаны и грязная рубаха в клетку. В 1827 году мы победили Боливию, и побежденные оплатили переход через Титикаку. напевал Гильермо уже часа два с липшим, когда Фортунато соскочил с грузовика под названием: «Какой ни на есть, а девчонка твоя со мной!» В 1828 году Колумбия победила нас; генерал, который позже стал президентом, предал другого генерала. Фортунато отсидел срок в Уакато за непочтение к властям. В 1838 году Боливия победила нас. Чтобы не кормить Фортунато лишний день, его выпустили загодя, вечером. В 1837 году мы победили чилийцев, но торжественно выпустили из окружения их войско, Фортунато попросил разрешенья поспать полночи под грузовиком, который выходил в три часа в Серро-де-Паско. В 1839 году Чили победила нас, и вполне естественно, что изсреды победителей вышли наши президенты Кастилья и Виванко. |
